Шлюха
Автор: Аламарана
E-mail: alamara@rambler.ru
Размещение:
свяжитесь со мной
Пейринг: ДМ/ГП
Рейтинг: NC-17
Жанр: POV Гарри
Disclaimer: ничего не моё, ни на что не претендую, никакой выгоды не получаю.
Summary: Ничто. Я - ничто
Предупреждение:
смерть персонажа.
Шлюха.
Потаскушка. Грязное слово. Что-то маленькое и убогонькое, вроде
бродяжки у метро или уличной дворняги в местном притоне. Что-то хиленькое и
слабенькое, вроде хиреющего на глазах астматика или постоянно глотающей таблетки
ветхой старушонки. Что-то вроде. Собственной индивидуальности нет, приходится
заимствовать чужую, да и то вряд ли помогает. Незачем - на черта она далась
клиентам, эта твоя индивидуальность.
И руки тянутся. Грабастают, лапают.
Сжимают. Тискают грубо, не заботясь о том, больно или нет. И уж если вставляют,
то по самое некуда, так, что желудок к горлу подкатывает. Если оно, конечно, не
занято. А там тоже не слишком беспокоятся, что спазмы вперемешку с желчью
клокочут где-то в глотке, кажется, что наизнанку вывернет. И выворачивает.
Потом. После. Во время «сеанса» никаких вольностей. Только желания клиента.
Это уясняешь где-то за месяц. Сначала просто обалдеваешь - им-то всё
равно, новенький или нет, первый раз или нет, приятно или нет, а уж больно-то,
больно... Но это сначала. Потом привыкаешь. Посылаешь на три весёлых буквы
останки собственной гордости - и привыкаешь. Думаешь о двадцати галлеонах в час
- и привыкаешь. Думаешь о тёплой комнате этажом выше - и привыкаешь...
Ну, двадцатка - это, конечно, прилично. Молодёжь и пятаками
перебивается, если не двушками. А элита и все пятьдесят получает. К ним очередь
на месяц строится - но до уровня надо ещё дорасти. А расти долго. И неприятно. И
мерзко. И больно. Особенно, если гордость послать не сумеешь. Тогда совсем
хреново получается. В другом случае можно даже удовольствие получить, а если
какой-нибудь добрый дядя-политик попадётся, и премию огрести. Или оплеуху. За
наглость.
Притончик был маленький - ничего особенного, середнячок.
Средняя плата, среднее жильё, средние клиенты. Да и условия такие,
средненькие... Но сносные. Жить можно. Тихонько так, средненько, но жить.
А именно там он меня и подобрал. Я на подоконнике сидел, думал, успею
курнуть до прихода - к никотину я потихоньку привык, а вот на наркоту подсесть
не хотелось - таких живо сметали, если узнавали. А узнавали всегда. Если бы
какая-нибудь большая шишка ушла отсюда со СПИДом, притон бы прикрыли. Так что
узнавали сразу и немедленно. И сигареты были лучше, чем героин.
Дверь
отворилась, и я с перепугу чуть не прожёг штору зажигалкой. Мне повезло - я был
ещё не профи, но уже не целка, так что быстрый и грубый перепихон на заднем
сиденье автомобиля в список моих услуг больше не входил. Я даже прибалдел
маленько, когда представил свой видок: волосы всклочены, рубашка расстёгнута,
так, что оголилось плечо, штаны сползли на бёдра, во рту зажжённая сигарета...
И он прибалдел. Я поймал себя на мысли, что никогда не видел на лице
Малфоя такого странного выражения. Ошеломлённого - и почти смущённого
одновременно. Это рассмешило меня - он же трахаться сюда пришёл, и наверняка не
в первый раз, так что из себя недотрогу корчить?
- Поттер? - просипел
он.
- Малфой, - вежливо кивнул я. Всё-таки он мой клиент, и огрызаться
было ни в коем случае нельзя. Да и не тянуло меня огрызаться.
- Ты… что
ты тут делаешь?
- Я много чего делаю, Малфой. Вопрос в том, чего хочется
тебе.
- Я не об этом, Поттер! - рявкнул он. - Что ты делаешь здесь?
- Думаю, ты поймёшь это, если вспомнишь, зачем и в какое заведение
пришёл.
- О Мерлин, Вольдеморт, и все их потомки!
- Мерлин мирно
уснул в каком-то вековом дереве задолго до появления Того-Кому-Уже-Похрен, так
что у него не было шанса выяснить гей он или нет. И, в любом случае, у них бы
вряд ли были дети...
Он зыркнул на меня. Вздохнул. Фыркнул. И почти
улыбнулся. И всё же было в его глазах что-то такое, чего я не мог понять -
что-то, похожее на сожаление и боль, а может быть, жалость... Жалость? Он жалел
меня? Потом его взгляд скользнул по моему телу, плотоядно так скользнул, и я,
великолепно зная, что сейчас моя кожа бледно золотится в масляном свете свечей,
повернулся так, что полностью обнажился живот. Его глаза сверкнули, наполняясь
смесью презрения и желания. Вот это я понимал. Я учился это понимать и привыкать
к этому. Презрение. Отвращение. Снисхождение. Брезгливость. Как к шавке. К суке.
И отношение такое же. И похоть. И к этому тоже надо было привыкнуть. И я привык,
точнее, приспособился. Боль глушилась, но не уходила совсем.
- Значит,
весь к моим услугам, да, Поттер? - Он подошёл ко мне и опёрся рукой о
подоконник, глумливо ухмыляясь. - Всё, что я хочу, так? - Он смотрел с издевкой
и насмешкой.
- Да, - бесцветно сказал я, чуть опустив глаза. - Всё, что
ты хочешь. - Он наклонился ниже, что-то высматривая в моём лице, его рот был всё
так же растянут в уничижительной усмешке, и я, не выдержав, отвёл взгляд,
закусив уголок губы. Он резко выдохнул сквозь сжатые зубы и склонился ко мне.
- Прекрасно. - Его дыхание оседало на моей коже. - Я хочу, чтобы тебе
было хорошо. - С этими словами он жадно поцеловал меня в полуоткрытые от шока
губы. Меня никогда не целовали так. Меня вообще редко целовали, а уж если и
было, то ни что иное, как грубое, насильственное вторжение собственника, целью
которого было проявление власти. Подчинения. Контроля.
Его губы ласкали
мои, слегка грубовато, но уверенно, не сминая, а пробуя. Он целовал меня
властно, глубоко, его руки оплели мою талию, залезая под рубашку, и, когда
пальцы проехались по шершавой коже позвоночника, у меня задрожали колени. Он
немедленно поднял меня на руки и, не прекращая поцелуя, перенёс на кровать, где
принялся ласкать меня так нежно и уверенно, что я задыхался, не имея сил ни
обнять его - руки были прижаты к кровати, ни стонать - рот был занят. Его губы
были везде, а там, где они не успевали, скользили руки - и кожа горела под
прикосновениями, и судорожно содрогалась грудная клетка... Он смотрел на меня, и
это было ново и непривычно - ни одного из клиентов я не интересовал настолько,
чтобы смотреть на меня, и ни для кого я не был человеком настолько, чтобы
считаться со мной. Рубашка уже давно валялась на полу, а его руки неторопливо
подбирались к ремню брюк - дурацкому ремню, на который ушло столько времени,
чему раньше я был бы только рад, а теперь это взбесило меня настолько, что я
готов был сам содрать их, лишь бы поскорее почувствовать прикосновения там... Он
смотрел на меня - и я не мог ответить ему тем же, потому что в глазах всё плыло
и пылало, а ещё - потому что позвоночник выгибался под его прикосновениями и
голова запрокидывалась назад... Он смотрел на меня - и это было странно, почти
страшно, и в то же время восхитительно настолько, что мне хотелось кричать - и я
кричал от наслаждения, а ещё - потому что он был нежен со мной, потому что в
этот раз он давал, а не брал. Он смотрел на меня - и я почти стыдился своего
возбуждения, если бы мне не было так хорошо, а ещё - если бы не чувствовал
обнажённых бёдер, тесно прижавшихся к моим... Я практически не почувствовал
вторжения и широко распахнул глаза, когда понял, что он движется во мне - от
шока, а ещё - оттого, насколько это было прекрасно и одновременно - почти
больно, когда бы не приносило столько удовольствия.
Я уснул тогда, а
точнее - отрубился, чувствуя сонное тепло чужого тела. Проснулся уже в машине -
в такси, не утруждая себя раздумьями, что я там делаю. Чувствовать - что-то,
кроме постылой серости на душе, было неожиданно и непривычно. Сквозь пелену сна
я почувствовал, что меня куда-то несут. Открыв глаза, я зажмурился от яркого
света и констатировал:
- Это не публичный дом. - Я сел на огромной
кровати и слегка потянулся, оглядывая просторную комнату.
- Больше нет.
- Малфой деловито дирижировал палочкой, колдуя над подносом с кофе.
-
Потому что?
- Я тебя сюда привёз. - Он с наслаждением пригубил тёмную
жидкость.
- И?
- И всё. - Он резко отставил чашку на край
низенького столика. - Что ты хочешь знать, Поттер? Я тебя сюда не из
человеколюбия привёз. Я в принципе не знаю, что такое благотворительность. Я
тебе - пищу и тепло, ты мне - великолепный секс. Уйдёшь? Чёрта с два ты у меня
уйдёшь, ни в один шлюхдом тебя больше не примут, а другим местом ты зарабатывать
разучился. Так что всё по обоюдному согласию. В средствах недостатка у меня нет,
а шлюшка ты просто великолепная.
Я молча сидел и думал только об одном -
не прокусить бы губу до крови, а то заметит. Ногтями уже давно кожу пропорол. Я
чувствовал, ещё немного - и устрою ему истерику прямо здесь. Чудесное ощущение
неги, переполнявшей меня, исчезло без следа. От души надеясь, что голос не
дрожит так сильно, как мне кажется, я сипло спросил у железного набалдашника:
- Теперь это моя комната?
- Да.
- Я могу побыть один?
- Да.
Тяжёлая ткань полога с шорохом закрылась, оставляя меня в
каком-то подобии уединения. Выждав пару минут, я скорчился, вцепился в волосы и
глухо завыл, до крови прикусив кожу колена. Меня переполняло невыразимое
отвращение к самому себе, к тому, чем я стал, к моей неспособности стать кем-то
ещё, к моему телу, которое кто только не пользовал, к моей гордости, от которой
ничего не осталось, к чёртовым раздутым принципам, которые в детстве казались
незыблемыми, а на деле - рассыпались, едва я сломался. Я не винил Малфоя - да и
за что было винить? За отношение ко мне, как к ничтожеству? Так я и есть -
ничтожество. Ничто. Подстилка. Шлюха.
Пальцы невесомо вплелись в волосы,
выпутывая из них мои собственные, притянули голову на чужое плечо. Руки сжали,
спеленали в объятиях так крепко, что дышать удавалось с трудом. Голос был тихим,
нежным и почему-то очень усталым.
- Представь, что ты растёшь на
сказках, которые тебе рассказывает крёстный - добрых сказках о чудо-мальчике,
который спасает мир. Представь, что образ этого мальчика воплощается в
реальность, помогая тебе создавать какие-то идеалы, чтобы не вязнуть в семейных
принципах. Это помогает тебе расти, жить, выживать. И представь, что в один
прекрасный день ты находишь этого чудо-мальчика в грязном притоне, окружённого
похотливыми клиентами и продажными шлюхами. Представь, что ты видишь, во что он
превратился, чем стал, но тебя это мало заботит - тебя заботит лишь то, что ты
можешь изменить ситуацию - и ты обязательно сделаешь это. Только вести себя
трудновато, потому что чудо-мальчик - твой бывший школьный враг. Ну как?
- Ты сколько любовных романов за последнее время прочитал? - это
прозвучало бы язвительно, если бы мой голос не срывался через слово.
-
Нисколько. - Я кожей чувствовал, что он усмехается. - Просто считай меня
законченным эстетом, Поттер. Видеть, как портят что-то, пусть даже относительно
прекрасное, для меня отвратительно.
- Значит, я кажусь тебе относительно
прекрасным?
В ответ он прожёг меня непонятным, невыносимым взглядом и
улыбнулся углами рта. Потом мне стало не до объяснений.
А потом было
солнце. Много-много солнца, которое заливало мою - и, по сути, его - спальню;
солнца на волосах Малфоя - Драко - когда мы гуляли в парке; солнца на влажном
после дождя асфальте, по которому мы шли к пароходу; солнца - в тёплой, пахнущей
дымом и травами листве, осевшей на песчаных дорогах тёмного леса... солнца -
когда он проводил рукой по моим волосам, выпутывая оттуда упавший лист... солнца
- когда он целовал меня, жарко, так жарко, что мне хотелось стонать - и я стонал
и выгибался, бороздя пальцами его спину... солнца - когда я осторожно, почти
благоговейно выцеловывал дорожку на его шее, а он тихо шептал: «Je t’aime... Je
t’aime...»
Вы думаете, я шлюха? Не-ет, шлюхам платят. А ещё они не
влюблены в своих хозяев. Он никогда не говорил мне, что я значу для него. И
только этот взгляд - мучительный, выворачивающий душу - жёг мою спину, когда я
отворачивался от него.
А потом - всё. Конец. Авария. Полицейские. И
глупое: «Нам очень жаль, мистер Поттер...»
Мне не дали проститься с ним.
Мне даже увидеть его не дали. Несмотря на все мои крики и слёзы, хотя больше я
ни о чём не просил - потому что мне ничего не причиталось. В сущности, кто я был
для него? Ничтожество. Ничто. Подстилка. Шлюха.
Но одну вещь я унёс -
фотоальбом. Наш фотоальбом. И ещё: солнечный день, мороженое в стаканчиках и
лёгкий заразительный смех: «Ленивый ты, Поттер, мы уже не одну неделю в Париже,
а ты до сих пор не знаешь ни одной фразы...»
Видите фотографию? Это я. И
это я - на карусели. И это я - у ворот парка. И это... И это...
Я до сих
пор не выучил французский...
Дождь молотит по лицу. На меня не
оборачиваются люди. Им нет до меня дела. Никому нет. Шлюха. Я - шлюха.