The Crawl

Автор: Лафферин (veila@rol.ru)

Пэйринг: Брайан Молко/Джей Дэвидсон

Жанр: romance, angst

Рейтинг: NC-17

Размещение: где хотите – мне не жалко

Права: Брайан Молко и Джей Дэвидсон принадлежат сами себе, несмотря на моё страстное желание того, чтобы они принадлежали друг другу. События, описанные в фике не имеют никакого отношения к действительности ( а, впрочем, кто знает…?). Автор не претендует ни на что, кроме отзывов читателей. Фик является художественным переводом песен «Placebo»-плюс история любви, порождённая больным воображением скучающего автора.

Примечание: Брайан Молко – (р.- 10.12.1972) – вокалист британской рок-группы «Placebo».

Джей Дэвидсон – (р.- 21.03.1968 - ???) – британский актёр и модель. Снялся в двух фильмах – «Жестокая Игра»(1992) и «Звёздные Врата»(1994). Гомосексуальный метис. Его часто принимают за девушку (но при этом он не является трансвеститом), проживает(л?) в Лондоне,  известен частыми посещениями ночных клубов. В 1998 году он подписал контракт на участие в съёмках фильма, но позже по неизвестной причине контракт был расторгнут. Последний раз Дэвидсона видели в клинике для наркоманов…

Примечание 2: «таким образом» будут выделяться мысли героев ( чаще - Брайана). И спасибо всем, у кого я что списала, и скатала, и позаимствовала и пр. Всё равно прав у меня нет.

От автора: спасибо режиссёру, сценаристу и т.д. и т.п., благодаря которым вышел в свет мой любимый фильм – «Жестокая Игра». Спасибо Вирджинии Вульф за написанные несравненные романы. Антуану Де Сент-Экзюпери - за «Маленького Принца». Мистеру Молко – за песни. Мистеру Дэвидсону – за отличную игру ( хотелось бы думать, что он жив…) Элфи – за то, что она моя подруга. И… Ника, я люблю тебя. Ты знаешь это, My Lady of the Flowers.

Пролог

Лондон, 2003 год.

Он снова играет на гитаре в своей комнате. Он не спускается даже поесть. Депрессия. Очередной приступ чёрной меланхолии. За последний месяц уже второй. Ему плевать на всё. Кроме музыки. Кроме песен. Без этого он давно был бы мёртв. Он опять курит. Пепельница переполнена окурками. Сердце – болью.

Он держит перед собой лист белой бумаги, на котором принтер отпечатал чёрные буквы шрифтом Verdana 12. Буквы сливаются в слова. Слова – в строчки. Строчки песни. А внизу – приписка:

«Автор- Синид О’Коннор»

Он привык петь свои песни. Но в этот раз слова чужие. Его просили исполнить, просили написать музыку. «Потому что лучше не сможет никто.»

Да, он уже знает, какая это будет мелодия… Это будет монотонный шум волн, как часы, как неизбежность…

И снова… Он будто слышит. Сейчас…

Дрогнули струны гитары. Пустые напечатанные строчки оживали у него на губах…

И он плакал, лаская струны. Плакал, потому что эта песня была о нём. Потому что это всё было так прекрасно. Потому что это всего лишь БЫЛО. И навсегда осталось в прошлом.

Jackie left on a cold, dark night
Telling me he'd be home
Sailed the seas for a hundred years
Leaving me all alone

And I've been dead for twenty years
I've been washing the sand
With my ghostly tears
Searching the shores for my Jackie-oh

Он ушёл в холодную, тёмную ночь, сказав, что вернётся. Ушёл на целую сотню лет, оставив меня одного. Я словно был мёртв эти годы, кропя песок слезами. И я ждал на берегу, когда вернётся мой Джеки.

And I remember the day the young man came
Said, "your Jackie's gone
He’s  lost in the rain"
And I ran to the beach
And laid me down

"You're all wrong", I said
And they stared at the sand
"That man knows that sea
Like the back of his hand
He'll be back some time laughing at you"

And I've been waiting all this time
For my man to come
Take his hand in mine
And lead me away
To unseen shores

И я помню тот день, когда пришёл человек и сказал, что моего Джеки больше нет, что он ушёл, он затерялся в дожде… Я побежал на пляж и упал на песок. «Вы лжёте! Он знает море как свои пять пальцев. Он вернётся однажды и посмеётся над вами.» И всё это время я ждал, что он придёт, чтобы взять меня за руку, чтобы увезти к другим, невиданным берегам.

I've been washing the sand
With my salty tears
Searching the shore
For these long years
And I'll walk the seas forever more

Till I find my Jackie oh
Jackie oh
Jackie oh
Jackie oh

Песок становится мокрым от моих солёных слёз. Но я иду по берегу и ещё жду. И я буду приходить к морю, пока он не вернётся… Но он должен, он должен вернуться. Мой Джеки…

Jackie… Брайан умолк.

Был человек, которого он называл Jackie. Он любил называть его так. Но это было лишь несколько раз. Потому что на самом деле ЕГО звали Джей.

И ОН ушёл. ОН потерялся в океане людей. ОН оставил Брайан в одиночестве навсегда.

«Иногда здесь становится так холодно, что кажется, моё сердце перестаёт биться, я пытаюсь греть пальцы дыханием, но с ледяных губ льётся замороженный воздух. Слёзы замерзают на щеках. И в горле застревает комок. Я пью горячий кофе и пытаюсь согреться, потому что Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ, ведь сдохнуть– ещё противнее чем жить…»

ОН больше не вернулся. ОН сам так пожелал.

И песня – ЕГО история. ИХ история. Джея и Брайана.

Прошло столько лет… А он ничего не знает о НЁМ.

Он искал. Он искал, когда Джей только ушёл, он искал и все следующие годы. Он звонил - но телефон не отвечает, и механический голос твердит «номера не существует». Он приходил к Джею домой – но там теперь живут другие люди. Он спрашивал знакомых- они не знают, они не помнят… Только единственная фраза, сказанная толстым джентльменом на светской тусовке «Жаль, что Дэвидсон ушёл из модельного бизнеса».

Он искал везде. Он даже… даже зашёл на ЕГО фан-сайт в Интернете.

Он никогда не поверит, что можно просто так исчезнуть…

Может быть, ОН опять подсел на иглу… Заразился… Нет, не надо думать об этом.

А в этом году ему исполнится 31. А Джей на четыре года старше…

…И ещё один окурок летит в пепельницу. Вкус сигарет и слёз. И тоска. И бесконечное, страшное и пустое одиночество. И рассматривая себя в зеркале, он видит в своих стеклянно-сине-зелёных глазах только пропасть боли и безнадёжности.

Он устал от этого. Он так устал… Он одинок в толпе.

Это начало шизофрении. В его голове всегда были отклонения. И с годами это становится всё ярче. Он рассказывал о НЁМ в песнях.

Но никто не знал больше, чем было в двух куплетах и припеве. Брайан одновременно раскрывал душу, и не говорил ничего. Кто знает, кто чувствует – тот поймёт.

Слёзы. Опять слёзы. Слёзы, музыка и наркотики – то, последнее, что ему остаётся.

Он рассказал мне их историю. Тогда он был не так знаменит. Тогда всё казалось таким простым. Тогда он ещё верил в счастье. Тогда он узнал всё о любви и о боли. И о том, что есть вещи страшнее смерти…

Но… тише!! Он не любит, когда я напоминаю ему об этом.

Лондон, 1997. Лондонская премьера фильма «Пятый Элемент», элитная вечеринка.

Кинолента застыла на последнем кадре.

Оторвавшись от поцелуя, герои смотрели друг другу в глаза. Голубой экран погас. Побежали титры.

Гости поднимались с мест и спешили пройти в другой зал, где, собственно, и проводилась элитная пати – презентация лондонской богеме нового science-fiction-фильма «Пятый Элемент».

Брайану было неуютно и скучно в толпе этих приторно улыбающихся и натянуто-вежливых господ. Но менеджер настоял на том, чтобы они пошли на эту вечеринку. А Брайан задыхался среди этих масок, чёртовых масок, нацепленных на лица приглашённых.

«Это давит. Лесть и притворство словно разлиты в воздухе… но разве я сам не играю роли? Нет, это избранные образы – и все мои; каждая роль – ещё одна грань моего характера, я никогда не изображаю то, чего во мне нет; я распутен – и играю в совратителя, потому что мне так хочется; я люблю красить ногти – и не скрываю этого; но они… Вот, например, два бизнес-короля преклонного возраста – Меддок и Грэкхэм – они друг друга на дух не переносят – а сейчас мило беседуют, как старые друзья. А женщины… вот кому никогда не надоест эта игра в лордов и леди.»

И все с интересом смотрят на их группу – на его накрашенное личико; на тёмно-синие ногти под цвет короткой юбке; на женскую бело-голубую рубашку с «рваным» воротником и широким вырезом в стиле фольклор; на новые босоножки на высоком каблуке, тоже бело-голубые; на колготки-сеточки телесного цвета; пялятся на его ноги; на дамскую походку… Здесь нельзя ошибиться. Иначе полетишь в пропасть. Нужно смеяться над их глупыми шутками про американцев, говорить о достоинствах индийских сигар и хвалить английский чай.

-О, Вы, должно быть, и есть та группа… Ах, как мило! Чудесная музыка!

-Ваш стиль исполнения просто поражает глубиной!

-Где Вы учились играть? Вероятно, лондонская консерватория?

Но ведь Брайан знает, что они даже ни разу не слышали их песен.

Нет, он не может, он не станет скрывать своё отношение к чему-либо – и если ненавидит, то не скажет, что любит. Но необходимо произвести хорошее впечатление. Так сказал менеджер.

«Улыбайся, Брайан, улыбайся!» - мысленно повторяет себе невысокий молодой человек, с женской внешностью; с чёрными гладкими волосами до плеч, блестящими при свете ламп; с зелёно-голубыми глазами. Он бледен. Бледнее, чем обычно – кажется, опять начинается приступ клаустрофобии.

«Спокойно, спокойно… Всё хорошо. Ещё пара часов – и ты дома. Считай до десяти. Не Смотри на стены,» - твердит он себе. Вроде бы, помогло. По крайней мере, он больше не задыхается. Странно – он всегда разговаривал мысленно с сам с собой даже чаще, чем с другими людьми.

В дверях Роберт толкнул Брайана.

-Извини, я случайно, – бросил Шульцберг фальшиво.

-Ничего, милый, –пропел Молко медовым голоском, в котором, однако, проскальзывало чрезвычайное раздражение. Поправив юбку, он заявил громким шёпотом весьма резко,- Ублюдок!

Шульцберг грубо схватил Брайана за запястье. Последний едва не взвизгнул от боли. Благо, у дверей была толкучка, и никто не заметил этой сцены.

-Отпусти, чёртова обезьяна!!- прошипел Молко.

Роберт сдавил его руку ещё сильнее, а потом резко разжал пальцы.

«Ну вот… теперь синяк останется.» - подумал вокалист.

-Ещё раз услышу подобное в свой адрес – и ты пожалеешь, что появился на свет, гермафродит несчастный.

Брайан показал ему язык. Шульцберг сильно напоминал ему тупоголовых качков из его школы в Люксембурге. Его тогда часто поколачивали… но зачем об этом вспоминать?

Стефан осуждающе смотрел на Молко и Шульцберга с высоты своего почти двухметрового роста. Группа разваливалась, не успев даже сформироваться. Но никому из посторонних не обязательно знать об этом.

-Он первый ко мне пристал,- взвился Брайан в ответ на немой упрёк шведа.

Наконец-то троица протиснулась в зал.  В глазах рябило от женских платьев (однако, как заметил Брайан, большинство дам было одето абсолютно безвкусно).

Вокруг бизнесмены, сплошь и рядом бизнесмены, по пять штук бизнесменов на одного актёра. Господи, как же скучно работать в офисе – Брайан сам работал целых четыре дня – это казалось адом.

А ведь он и сам мог стать бизнесменом – как его отец и старший брат – носить пиджак   таскать с собой ноутбук, трахать секретаршу и к концу жизни заработать приличное состояние. Но нет – он всегда был немного сумасшедшим – и теперь он станет знаменитым. Просто он не такой, как все. Нужно быть сумасшедшим в этом мире, чтобы не сдохнуть от скуки – ведь, если соблюдать законы и слушать умных людей – получится, что всем уготована «благородная миссия» горбатиться всю жизнь за мизерную плату. Это ведь абсолютно тупо – просидеть свой век в офисе и быть при этом абсолютно счастливым. Он не мог так. Он хотел всего и сразу. Он хотел славы, денег, секса… Или покончить с собой. Он бы действительно свёл счёты с жизнью, если бы ему не удалось создать группу, выбраться на сцену… Пусть они ещё не очень известны, но он делает именно то, что хочет – красит губы; спит со всеми подряд, не пропуская ни милого паренька, ни смазливую девчонку; поёт о своих чувствах…  Да, нужно быть сумасшедшим и рваться вперёд, желать чего-то большего, чем дни, глупые и похожие один на другой, хотеть не спокойной семейной жизни в захолустном городке и воплей на жену за то, что она не погладила рубашку, нужно быть психом - чтобы жить, ведь жизнь на самом деле такая дрянная штука. Постоянство раздражает - ведь это так неестественно - жить всю жизнь с одним и тем же человеком. Но странная тоска осталась с Брайаном навсегда. Он словно втоптан в песок, кем-то унижен, избит…Это его обычное состояние. Он пытается убежать от этого. И порой удаётся… на концерте, во время попойки, после укола или в постели…

«Убегай от этого однообразия, убегай от этой проституции. Сделай свой выбор – выберись из этого лабиринта и скажи своим проблемам и заботам «прощай». Проснись и посмотри, кем ты стал, ты – раб зарплаты! Это же крысиные бега не на жизнь, а на смерть!»

Люди стояли у стола, потягивая напитки – кто-то группами, кто-то парами. Неторопливо текла беседа.

Стефан нырнул в толпу и через полсекунды снова возник с тарелочкой бутербродов.

-Фу-у-у! - скривился Брайан. – Рыба! Другого не мог взять?!

Стеф пожал плечами.

Брайан был бы сейчас не против абсента и сигарет – но ему в руку сунули бокал шампанского. Он прижался к Стефану, но тот был не в настроении продолжать игру. Урвав-таки у Олсдала пару поцелуев, Брайан пошёл по залу, рассматривая гостей и виляя бёдрами.

Группа молодых людей в смокингах смотрела ему в спину. Он обернулся и послал им воздушный поцелуй. Его взгляд скользил по лицам…

На одном из многочисленных кожаных диванов, спиной к Брайану, сидела девушка… Чёрные джинсы, чёрная рубашка с расклешёнными рукавами подчёркивали безупречную фигуру. Тёмные вьющиеся волосы были собраны в хвост.

Рядом с ней сидел симпатичный юноша и, судя по его разочарованно- расстроенному лицу, она его банально отшила. Парень взглянул на собеседницу ещё раз и с самым несчастным видом поднялся с дивана и поплёлся прочь.

Брайан медленной развязной походкой подошёл к девушке и опустился на кожаное сиденье. Он посмотрел на расстёгнутый ворот рубашки…

…перед ним сидел юноша- метис. Настолько женоподобной внешности Брайан ещё не встречал.

И тут ОН поднял глаза… и Молко понял, что не сможет отвести взгляд – он словно привязан, обездвижен; он словно падал в пропасть и одновременно наблюдал за собой с высоты; видел, как рушатся небеса и не мог не смотреть… он утонул в этих мрачных озёрах глаз- и круги пошли по воде… видел, как губят его эти глаза… видел, как он сам вязнет в этом чувстве, он пропадает… Глаза – водоворот – огромные, затягивающие – радужная оболочка настолько темна, что сливается со зрачком – ослепительно чёрные, осенённые длинными ресницами – нереально блестящие – пугающие своей властью…

И без грамма косметики он выглядел как женщина. Губы, слишком бледные на смуглом лице слегка дрогнули и растянулись в улыбку.

-Вы что-то хотели? – бархатный голос, слишком низкий для девушки и чрезвычайно подходящий для его внешности, заставил потерять рассудок…

-Вас… - и всё взорвалось в мозгу.

«And it all breaks down at the role reversal…»

Черноглазый парень чуть слышно рассмеялся в ответ.

-Может быть, для начала познакомимся? – он протянул перед собой смуглую узкую ладонь. – Я - Джей. Джей Дэвидсон.

-Брайан Молко. – он слегка сжал кончики пальцев Джея.

-Тот самый Nancy Boy?! – приподнял бровь метис. – А ничего музычка. Вот только твой голос, которым ты поёшь не похож на тот, которым ты говоришь. Кстати – классный лак.

Его движения завораживали. Кошачья грация…

Нервное напряжение Брайана, длившееся весь вечер, как рукой сняло.

-А ты чем занимаешься?

-Я – модель,- отвечал Дэвидсон снова уставившись гипнотическим взглядом на Брайана. – А до этого снялся в двух фильмах.

-А я учился на актёра…

-Правда? Я- на дизайнера. Мы оба занимаемся не тем, на что рассчитывали.

-А как тебе сегодняшний фильм?

-Неплохо. Уиллис – как всегда крутой пацан. Прикольные костюмчики и спецэффекты. Только стрелялок уж очень много.

Они с минуту молчали. Первым заговорил Джей:

-Здесь всё так неестественно, фальшиво… Ты ведь тоже это чувствуешь – я увидел по твоим глазам.

-Будто читаешь мои мысли… Странно, да? Нам обоим не нравится, но мы должны быть здесь.

«Такое ощущения, что я замурован в янтаре, как насекомое. Однако, жеманство и манеры великолепны, красноречие на высоте. И всё же чего-то не хватает…»

-И тебя тоже не любят за то, что ты не хочешь скрывать своих ощущений… Острый язычок не всем нравится.

-Но я всегда буду верен себе. И моему любимому способу времяпрепровождения.

-Я даже догадываюсь, что это за способ…

Оба расхохотались.

-Пойдём покурим.

Они вышли на лоджию.

-А как у тебя насчёт сексуальных предпочтений? – поинтересовался Молко.

-Только парни. А ты, насколько я знаю, бисексуал?

Брайан кивнул.

-Но сейчас я один. Вчера распрощался со своим дружком.

-И как он?

-Обычный нарик. Всего лишь разовый красавчик. Он был в восторге от нашего альбома. Но попка у него – просто отпад! Весь такой скромный и манерный. «Сколько ты стоишь, детка?» - «Пятьдесят фунтов.» Для меня он сделал скидку. Дырки для глаз в бумажном пакете – и это лучший секс, который у меня когда-либо был. Он из тех парней, для которых постель – главное в жизни. Может, стоило подыскать ему жену?

И они опять смеялись, забыв о сигаретах, о гостях, глядя друг на друга…

-Говорят, человек не может без общества. Но, по-моему, только слабаку нужна толпа.

«И на вожделенной вершине славы я одинок… Я никогда не был экстравертом. Но я как-то с этим живу… Погрязли в мелочах и обстоятельствах… Здесь нужно подальше спрятать сентиментальность. Мне легко можно причинить боль, поэтому я мало кому раскрываю свои секреты. Нужно меньше говорить о собственных тайнах. Да, я знаю, я – абсолютный эгоист.»

-Употребляешь?

-Хочу слезть с героина. Но от экстази, выпивки, сигарет и лёгкой травки отказываться не собираюсь.

-Остановиться в «погоне за Драконом» трудней, чем кажется. Я предпочитаю марихуану. С нашей работой допинг необходим…

Они вернулись в зал. К Брайану подскочила какая-то девица, чмокнула в щёку, вручила букет лилий и убежала.

Актёр и певец снова приземлились на родной диван. Молко аккуратно отломил один бутон и приладил Джею в волосы.

-My Lady of the Flowers… - прошептал он.

«Боже, я никак не мог понять, я не осознавал, что мне было нужно… И теперь… да… кажется, это длится часами, кажется, это длится сутками… словно мы знаем друг друга уже много лет. И чувствуем одно и то же, читаем мысли друг друга… Моя Королева Цветов…»

-О-о-о, нет… завтра с утра в студию… ненавижу утро!!

-У меня та же проблема. Необходимость рано вставать равносильна катастрофе. Обычно мой день начинается в три после полудня и заканчивается в шесть утра.

-Мда… утро- жуткая штука. Особенно после пьянки. Я широко распахиваю глаза и осознаю – меня ждёт ещё один хреновый день…

«И всегда так одиноко. Какая-нибудь фигня на завтрак. Необходимо уколоться и накраситься, перед тем, как выйти из дома. И опять бежать куда-то и что-то делать… Это всё уже так достало!»

Джей взял руку Брайана в свою.

-Что это? – он провёл пальцем по ещё не зажившему порезу на запястье.

«I’ve always been an introvert

Happily Bleeding…»

-Это было позавчера, – сказал Брайан. - Я часто делаю это. Я всегда был интровертом. И находил счастье в истекании кровью. В такой момент ощущаешь границу между жизнью и… ничем. Я много раз хотел покончить с собой… но не таким способом. Это как хобби. Эти порезы – старые, но всё ещё чёткие – они помогают… чувствовать. Я смотрю, как бежит кровь и…

Джей молча приподнял рукава своей рубашки и взглянул на Брайана… - его запястья тоже рассекали глубокие шрамы.

-Мы ведь похожи с тобой гораздо больше, чем показалось не первый взгляд…

Их пальцы сплелись в «замок»: почти идентичные узкие ладони с длинными пальцами, у одного- смуглые, у другого- бледные с накрашенными ногтями.

-Просто мы слишком долго ждали счастья.

-Счастья нет на самом деле. Потому что оно не может быть вечным.

-Значит, любви тоже не существует?

-Значит, не существует…- Брайан замолчал на миг, потом продолжил.- Люди хотят жить вечно, а мы жаждем смерти и хотим попасть в рай с помощью мыла и верёвки или прыжка в окно. Всё просто – мы ненормальные и не хотим довольствоваться тем, что у нас под рукой. Нужно наслаждаться, пока ты жив, пока у тебя кто-то есть, пока он рядом, пока вы оба не умерли…

«Иногда понимаешь – весь мир ждёт твоей гибели – какая неожиданная жестокость.

Спрашиваешь себя: неужели мне суждено подохнуть здесь? Нет, я буду жить всем назло, биться до последней капли крови, они ещё узнают меня!»

-Скоро отправимся на материк – записать несколько новых песен и дать концерты. Работаем над вторым альбомом, только пока мало что получается…

-А я собираюсь в Турцию через неделю. Отдохну с месяц – и опять с головой в модельный бизнес. Надеюсь отвлечься от всей этой хрени и попросту забыть на время о Лондоне. Я остановлюсь в отеле на окраине Антальи.

-Говорят, в этой стране не одобряется спиртное, а наркодельцам вообще жизни нет – смертная казнь за торговлю, хранение, контрабанду…

-Да, с этим делом тяжеловато будет, ну да кто ищет – тот найдёт.

Зал постепенно пустел – гости разъезжались по домам – была половина третьего.

-Кажется, пора…- вздохнул Брайан, поднимаясь.

«Мы были рядом. Но теперь всё разлетается на части.»- думал он.- «Я был более чем слеп, заблудился среди этих загадок. Какого чёрта?! Мы знакомы только первый день, а я банально боюсь того момента, когда он покинет меня… Как будто без него я забуду как дышать. Господи, да что же происходит? Такого никогда не было со мной. Всё нормально, всё должно быть О’кей. Shoulders, toes and knees. I’m 36 degrees...»

Они вышли на улицу. Прохладный ночной воздух остудил пылающие щёки.

Джей резко схватил Брайана за плечи, развернул к себе лицом и запечатал его рот поцелуем. Молко не ожидал такой мгновенной атаки – и его губы безвольно раскрылись навстречу требовательному языку. Горячая ладонь скользнула сзади под рубашку. Сердце Брайана замерло и словно рассыпалось миллионами искорок. Он ощутил странную, разрывающую пустоту у себя внутри – и опять рванулся к желанным губам. Языки переплетались в бешеном огненном танце. Брайан упёрся кулачком в грудь Джея, и пальцы ощутили… ему показалось? … он дёрнул в стороны борта рубашки. Так и есть – в сосках золотые колечки. Метис внезапно отстранился от него – будто оттолкнул.

Ещё один гипнотический взгляд. И глаза говорят - «Ты не забудешь. Никогда не забудешь меня. И даже через миллиарды лет ты будешь помнить. Я стану твоей душой. Я стану твоими мечтами. Я буду являться в твоих снах. И тебе не убежать от этого…»

-Увидимся, – сказал Джей.

-Увидимся, – едва смог ответить ещё не пришедший в себя Брайан.

Дэвидсон развернулся и быстрым, твёрдым шагом пошёл прочь. Сел в машину. Повернул ключ и надавил на газ.

Ни взгляда, ни слова больше. Даже рукой не махнул. Исчез, словно его никогда и не было.

Автомобиль скрылся из виду, а Брайан всё стоял, как в глубоком трансе, ничего не замечая вокруг. Тело вдруг ослабло, и он едва не повалился на асфальт. Он не услышал, как его позвали.

-Эй, Брайан, детка, что с тобой? Я уже три раза тебе кричал. – Стефан обнял его за талию. – Ты слишком много выпил? На ногах совсем не стоишь…

Они пошли к машине.

Улицы ночного Лондона мелькали жизнью за окном.

«Увидимся.» - подумал Брайан. – «Увидимся в нашем мучительном конце…»

«Свет фар прямо в глаза. Вечно позади. Ты видишь, как мне плохо, даже сквозь мою маску. Скажи своё последнее «прощай». Я начал умирать с тех пор, как родился. Появление на свет – всего лишь первый шаг к смерти. И ничто никогда не происходит так, как я хочу. Первый опыт. Секс и игла. Всегда иду наперекор, хоть и отрицаю это. Между жизнью и смертью. Тяжело дышать. Я снова пытаюсь… Неужели они не чувствуют, как душно в салоне? Ничто не держит меня здесь. Я был с тобой – я был на вершине – и падение в бездну, когда мы расстались. Это долгожданное возвращение домой. Почему же я не чувствую радости? Всё равно что не дышать или напиться яда. Но боль не делается меньше. Исчезаешь, как след помады… Это гонит меня прочь. Небеса – голубые. Но не для тебя и не для меня. Серые облака… Мечты вчерашнего дня…

Но цель оправдывает средства. Я не могу понять предназначения этого всего. Проведи черту между нами. Здесь нельзя не понять – либо ты, либо я. Мы рождены, чтобы проиграть. Я – как раскрытая книга в твоих руках. Я проклинаю тебя и нашу встречу. И пытаюсь быть жестоким перед лицом этой красоты…»

Брайан Молко ненавидел утро. Он ненавидел покидать мир туманных и сладких миражей и переноситься в глупую, до безобразия пустую реальность. Он всегда был мечтателем. Он создал свой мир – это было похоже на детскую игру. Он жил в этом мире. Там всё было совсем по-другому. Это защита, созданная его мозгом от всех бед и потерь. Он просто уходил в другую реальность. Ведь так скучно жить, ни о чём не мечтая… Как раньше – в пятнадцать лет – он шёл в школу и представлял, что идёт на концерт. Собственный концерт.

Он терпеть не мог просыпаться на десять минут раньше будильника и с бессильной злобой ждать, когда же затрезвонят эти чёртовы часы. Он с досадой смотрел на лучи утреннего солнца, скользящие по подоконнику. Птица пела за окном. Ему захотелось её убить.

Он ненавидел яркий свет, и смех, и сверкающие радостью глаза – это всё не касалось его, это было чужое…

Иногда какая-то истерическая надежда закрадывалась в его душу и он говорил себе – «Не волнуйся, Брайан, потерпи немного и, может быть, однажды утром ты не проснёшься.»

Он лежал на кровати и смотрел в потолок. У Стефана зазвонил мобильник – вчера он поставил сигнал на половину седьмого, швед запихнул руку под подушку и выключил телефон. Брайан закрыл глаза – пускай Стеф думает, что он ещё спит. Басист потряс его за плечо.

-Пора вставать, Бри. Нам в студию ехать.

Брайан мысленно его послал и поднялся с постели. 

Всё перевернулось за последнюю неделю. После устроенного Брайаном скандала, Шульцберг покинул группу. Надежды рушились. Контракт уже не разорвёшь. Молко понимал: не слишком дружная группа всё же гораздо лучше, чем никакая. Дело всей его жизни с треском провалилось. Направляясь, через два дня после ухода Роберта, на автостоянку и чувствуя себя самым несчастным созданием в мире, он наткнулся на старого друга – Стива Хьюитта, который наконец-то распрощался со своей бесперспективной бандой, где был ударником.

-Послушай, Брай, у тебя нет повода тосковать. Перед тобой открыты все двери.

-Группа развалилась, Хьюитт. Всё кончено. «Placebo» больше нет.

-Ты что, поссорился со Стефом?

-Шульцберг свалил из команды.

-Я так и знал, что вы с ним не уживётесь.

-Это не смешно, Стив!!! Менеджер и организаторы ещё ничего не знаю, но когда пронюхают, сразу окажется, что мы с Олсдалом должны им кругленькую сумму.

-Могу предложить свои услуги, – улыбнулся Хьюитт.

-Ты, правда, займёшь его место???! Это же  здорово, Стивви!!!!!!!!

Брайан повис у него на шее.

Но чего-то не хватало… Дела стали налаживаться, а Брайана не покидало ощущение потери… Что-то очень-очень важное ушло из его жизни. Он всегда жил ожиданием – не важно чего, главное – ждать. Ждать выступления, ждать выходных или собственного дня рождения. А теперь он осознал, что думает не о будущем – он существует в прошлом. Словно шарик, который подтолкнули рукой, катится по плоской поверхности, пока не остановится… Пока не закончится инерция… Пока хватит воспоминаний. Он понял – один человек навсегда изменил его жизнь, ворвался в серые однообразные дни и перевернул всё с ног на голову. И во сне Брайан видел эти чёрные мерцающие глаза. Не избавиться от них. Он ещё больше подсел на «траву».

«Всё бесцветно – я словно дальтоник, демонический ангел, прекрасно сложенный, привлекательный, как секс. Крутой неудачник. Насколько же я погряз в грехах? Наркота, оргии, ненависть… В этом я весь. А ты – моё спасение или моё проклятие? Без промедления. Когда я без тебя – это равносильно ломке. И нет пути назад. Но надо пережить это. Других шансов не будет. И всё же, теперь лучше, чем прежде…Пытался найти ответы. Я сдаюсь… Мне не по силам выкинуть раз и навсегда из головы нашу встречу. Не унижай меня. Да, наверное, я псих – я думаю, что все хотят обидеть меня.

Где было моё благоразумие, когда я подошёл и сел рядом с тобой? Без тебя я словно хожу под водой. Забери меня отсюда.  Это ведь ничто иное, как страсть. Это не может быть любовью, правда ведь? Равнодушные ласки – опять мои случайные связи. Близость, ставшая нудной. Поиск любви под кайфом. Похоть и возможная инфекция… и я опять вкалываю дозу. Твои слова отзываются эхом в моем мозгу. Твоё имя пульсирует в моих венах. Переборщил с кокаином. Это не изгладится из моей памяти. Я не хочу быть забытым, я не могу быть один. Людские голоса – как водопад. Я даже не понимаю, что они говорят. Они смотрят сквозь меня.

Мне так плохо. Пожалуйста, услышь меня... Разве ты хочешь потерять меня навсегда?! Но… что я знаю о тебе и твоих чувствах? Может быть, тебе всё равно… Будешь ли ты скучать по мне?

Конечно, это чудесно, когда мечты оживают ночью. Но мне мало одних только снов. Мне надоело только мечтать. Наркотики? Да, мне ещё, пожалуйста. Видишь, до чего я дошёл?! Из-за тебя. Я предчувствую что-то… Разобьюсь на самолёте, меня собьёт машина… не знаю. Словно дни сочтены. И слёзы как результат. Я опять одинок под этим застывшим небом.

И эти кокаиновые сны… Мне не достаточно. Боюсь, чтобы продлить эффект, я приму однажды слишком большую дозу. Мой невроз опять разыгрался. Нет, я совершенно не забочусь о себе…»

Они сидели в офисе менеджера.

-Я знаю репертуар, но нам нужно будет ещё отыграть всё вместе, -  сказал Стив, отпивая кофе из миниатюрной синей чашечки. – Возможно, сразу запишем новые песни.

-Да, у нас уже есть несколько идей, – добавил Брайан.

Менеджер задумался.

-Ну что ж… Тогда придётся перенести концерты – тур по Европе будет длиться пять месяцев. А до этого у вас будет три недели на подготовку - у меня есть два варианта, куда вы можете отправиться: где предпочтёте провести время – во Франции, в Лионе или в Турции, в Антальи?

-В Турции, – ответил Брайан, быстрее, чем успел подумать.

Самолёт набирал высоту.

-Бри, с чего ты решил вдруг полетать, ты же боишься самолётов?! – спросил сидевший рядом Стефан. – Могли бы во Францию скатать.

-На море захотелось… - едва смог сказать Брайан, чувствуя, как тяжёлый ком подкатывает к горлу.

Он не летал на самолётах – ещё одна фобия – сидя в салоне, он думал, что тяжёлая «птичка» обязательно разобьётся. А ещё он не любил помещения без окон или с маленькими окнами – как раз как в самолёте - ведь в случае опасности не выпрыгнуть. Он знал, что если лайнер начнёт падать, то лезть в окно – не спасение, однако, он ничего не мог с собой поделать. Да ещё клаустрофобия…

Во время всего полёта он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку сиденья.

-Для Вас трёхкомнатный номер люкс. Гостиная. Две спальни… - предельно вежливый служащий отеля распахнул перед ними дверь.

Стив и Стефан разглядывали картины на стенах. Брайан увидел свёрток, лежащий на стуле, и начал распаковывать его.

-Это халаты, а в ванной - полотенца и тапочки, – опередил действия музыканта служащий.

Молко усмехнулся.

-Халаты?                                                             

-Да, пушистые белые длинные хал…

-Дорогуша, - перебил его Брайан, - я хочу, чтобы ты заменил один из этих «пушистых, белых» и – что ты там ещё сказал? – халатов на короткий и розовый. И такого же цвета тапочки. Понял?

Ответа не последовало – молодой человек со всех ног ринулся исполнять поручение.

Стив щёлкал пультом, устроившись в кресле и пытаясь найти хоть один канал на английском.

Стеф обнаружился в спальне. Сидя на огромной кровати, он листал порно-журналы, взятые в тумбочке.

-Опять для геев никакой порнухи, -констатировал он.

-О, это для нас с тобой такую кроватку приготовили?!- воскликнул Брайан, оглядев постельку (названную в последствии «сексодром»).

-Они явно постарались, зная о твоих непомерных аппетитах…

Брайан хитро взглянул на басиста из-под накрашенных ресниц.

-Мы ведь пойдём куда-нибудь сегодня вечером, правда? Я хочу уйти в отрыв по поводу своего подвига – ибо мало найдётся на свете вещей страшнее самолёта.

«Идиот! Я - абсолютный придурок. Так обрадовался, думал, что найду его здесь. К чёрту! Он мог поселиться в одном из множества отелей. Что с того, что наш находится на окраине? Город огромен. Я не найду его. Это была самая глупая моя мечта…»

-Четверть пятого. Пойдём домой, Брай?

Брайан сделал ещё глоток абсента, кивнул, и уткнулся лицом в стойку бара. 

-Как думаешь, он сам доберётся до машины?

Стив пожал плечами:

-Попробуем ещё раз разбудить…

-Эй, примадонна, поднимайся, поехали!

-Стеф, я не хочу сейчас, я не хочу… - сонно пробормотал Молко.

-Мда… случай тяжёлый.

-Интересно, завтра он будет помнить, как танцевал на столе и ко всем клеился?

Швед подхватил на руки пьяную звезду английского рока и понёс к выходу. Стив шёл первым, прочищая дорогу…

Молко опомнился, когда его растолкали и вытащили из машины, сказав, что они уже приехали. Брайан шёл, покачиваясь, по дорожке к дверям отеля, поддерживаемый с двух сторон Стивом и Стефом.

Он оторвал взгляд от асфальта и посмотрел наверх.

И тут он увидел.

ЕГО.

ОН стоял на балконе и курил. Слегка дрожали смуглые пальцы с зажатой между ними сигаретой. Чёрные глаза полуприкрыты. Губы едва шевелились…

Музыкант едва удержался, чтобы не упасть.

-Чёрт возьми, Брай, ты на ногах не стоишь!

Последним, что он видел, перед тем, как его занесли в отель, была улыбка тонких губ.

Брайан открыл глаза. Взгляд упёрся в стену. Он слышал, как рядом на кровати дышит Стеф. Молко был твёрдо уверен, что конец света наступит именно тогда, когда он, самый сексуальный рок-музыкант всех времён и народов, проснётся утром в одиночестве.

Странное ощущение тревоги, предчувствия чего-то… Он не мог понять, что происходит. Но это будоражило кровь, заставляло задерживать дыхание. Похоже на оргазм. Нужно лишь чуть-чуть подождать, и что-то обязательно случится. У него была хорошо развита интуиция. И в этот раз он точно знал – произойдёт какое-то важное событие. Оно изменит многое. Оно изменит всё. Что-то будет…

И он вспомнил.                                                          

Глаза. Чёрные. Бездонные. Как будто прыгаешь с обрыва. Вниз. В неизвестность.

Улыбку. Пальцы. Кожу с запахом мёда и лимона. Голос.

Он видел. Снова.

«Хватит. Это был всего лишь глюк по пьяни. Мечта. И не больше. Забудь. Забудь навсегда. Когда ты перестанешь думать об этом? Сдвиг в голове и без того очевиден.»

Он не верил сам себе. Он винил себя за сентиментальность. Он проклинал свою излишнюю чувствительность. К чёрту всё!  

Брайан встал с кровати.

Нет, возможно, он и не помнил, что было в баре. Или ресторане. Или дискотеке… Но какое-то чувство не позволило ему забыть то, что он видел. После. На балконе.

«Ведь ОН был на третьем этаже. И наш номер… на третьем.»

Мысли путались. Он смотрел в зеркало. Ужасный вид.

Часа хватило, чтобы привести себя в порядок. Проснулся Стефан. Брайан заказал кофе в номер.

-Я пройдусь по отелю, – сообщил Молко, обернувшись в дверях спальни, и помахал сидящему на одеяле с чашкой в руках Стефу.

Войсмэн (войсвумэн?) шёл по коридору. Мысли проносились в голове под стук каблуков любимых чёрных туфель. Когда-то он купил их в итальянском магазине. Открытый носок выставлял на обозрение покрытые чёрным лаком, как и на руках, ногти; тонкий ремешок обвивал щиколотку.

Молко недолюбливал мужскую одежду - однотипную и скучную. Пошив брюк его раздражал, рубашки он носил только женские, юбки… чёрт возьми! почему считается, что парень в юбке – это ненормально? Он с детства не мог понять, отчего на геев показывают пальцем и избивают, отчего люди осуждающе смотрели на его накрашенную мордашку, отчего мать запретила надевать женские кофточки и велела молчать об «извращенных фантазиях»…

Впрочем, и среди шмоток for men он находил что-то подходящее.

«Как же меня всё достало. Выпивка, кошмары, крепкие узы брака с героином. Противен сам себе. Fuck me, что же я делаю не так? Может быть, я просто… слишком долго курю?

Ясным утром друг приходит к тебе с травкой. Друг с наркотой всегда лучше. Приятель, одетый в кожу – то, что надо. Друг познаётся в беде. Но от мужчин одни проблемы. Женщины – лучшие друзья.

Ведь я хотел найти его…                                                   

Всегда не в своей тарелке, на последней странице. Испуганные мысли. Кровоточащее сердце. Это вопрос доверия. Я вспоминаю о нём – это как мастурбация. Это быстрее, чем езда на мотоцикле. Это больнее, чем плёткой по коже. Это приятнее, чем марихуана. Это не проблема. Но это не легко. Я, интроверт- мечтатель, я всего лишь хочу повторить это.

У меня была подружка. Я сбежал от неё. Я сбежал от проблем. Но одна её фраза запала мне в душу. Что же она сказала? Ах, да… «Вам плевать на нас»… Наверное, никто не зацикливается на мелочах так, как я…»

Он остановился. Куда теперь идти? Скорей всего, номер Джея в левом крыле. Но здесь около ста дверей. Не стучать же в каждую?!

Молко прошёл в зону отдыха между правым и левым крылом. Постучал ногтем по стеклу аквариума. Разноцветные, чересчур откормленные рыбки попрятались в водорослях.

Ледибой развалился в кресле и бездумно уставился на экран телевизора, где шёл какой-то голливудский фильм с турецким переводом.

Брайан почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной за секунду до того, как ладонь опустилась на его плечо; за секунду до того, как до боли знакомый голос произнёс с ленивой интонацией:

-Интересный фильм?

Сердце остановилось на миг. И снова застучало, всё быстрее и быстрее с каждым ударом. Брайан откинул голову на спинку кресла, посмотрел вверх…

И чёрные бездны глаз поглотили его.

Сосредоточиться удалось не сразу.

-Безумно увлекательное кино, если учесть, что я ни слова не понимаю по-турецки…

Джей усмехнулся.

-Я тоже не блистаю знаниями языков. И не испытываю необходимости их изучать…

-Я говорю на французском. Он мне практически родной. Я выучил ещё в детстве.

-Хм… самый сексуальный язык.

Губы Брайана помимо воли растянулись в улыбку.

-Хочешь, дам тебе несколько приватных уроков?

-Как-нибудь в другой раз. Но мне известны гораздо более интересные виды досуга, в которых язык играет весьма важную роль…

-Это намёк?

Дэвидсон сделал невинное выражение лица.

-Воспринимай, как хочешь.

-Мой извращённый мозг предпочитает именно такую трактовку.

-Ты завтракал? – сменил тему разговора Джей. – Лично я- ещё нет. Спустимся в ресторан?

Молко не имел ничего против.

Они заняли столик на двоих у окна и долго изучали меню. Брайан хихикал над названиями блюд.

-Скажите, пожалуйста, что такое «долма»? – обратился бледнолицый певец к официанту.

Получив, исчерпывающий ответ, он заказал вышеназванное блюдо.

Джей выбрал деликатес с невыговариваемым названием.

-Что я действительно терпеть не могу,- заявил Молко, пока они ожидали заказа,- так это лук, чеснок и рыбу.

-Это подтверждает мои догадки о твоей вампирской природе, милый…

В ответ Брайан оскалился жуткой улыбочкой кровопийцы.

-Мать говорила о моём сходстве с Дракулой, ещё когда я был подростком. Тогда я красил губы алой помадой. Жаль, не было чёрного плаща… Я был королём Хэллоуинов.  

Выковыривая вилкой из фаршированного помидора рис и орехи, Брайан бросал взгляды на миловидного официанта, со скоростью кометы носившегося между столиков.

-Понравился? – спросил Джей, проследив за взглядом музыканта.

Спокойствие, с которым он произнёс эту фразу, поражало. Ни капли ревности. Холодная заинтересованность. Напускное любопытство.

-Он не в моём вкусе, – ответил Брайан. – Мне вообще-то не нравятся блондины, ну а от силиконовых блондинок откровенно тошнит. Может быть, этот мальчик и был бы хорош в постели… Но не больше одного раза.

-А я в твоём вкусе? – осведомился Джей, подняв глаза от тарелки.

Брайан прикусил губу. Кокетливо стрельнул глазами и выдохнул:

-Безусловно.

Дэвидсон удовлетворённо улыбнулся и продолжил трапезу.

Принесли горячий шоколад.

-У меня «Амаретто». Хочешь попробовать? – Брайан поднёс к губам Джея маленькую ложечку.

Метис слизнул шоколад, на миг плотно сжал губы, не давая Молко вытянуть её обратно, и снова приоткрыл рот…

-Хочешь моего? – предложил Джей в свою очередь. – «Карибский».

Попробовав чужого, и съев чашку своего шоколада, Брайан с опозданием понял всю двусмысленность последнего диалога.

-Куда теперь?

-Может, по городу прогуляемся?

-Тогда я пойду переоденусь.

-Если хочешь, давай на пляж…

-Ммм… море, солнце, ты и я… - протянул Брайан. – Моя голубая мечта. Я бы ещё хотел по магазинам пробежаться. Хочу красные штаны с цветком на попе. Ну ладно, я пошла…- он кокетливо махнул рукой и побежал в номер. – Через полчаса у выхода.

-Брай, что произошло, ты выглядишь таким счастливым. – Стефан следил глазами за сверхбыстрыми перемещениями Молко от шкафа к зеркалу, от зеркала – к туалетному столику и обратно.

Брайан, казалось, не слышал вопроса.

-Что мне надеть, Стеф? Красную юбку или голубые шорты? – «дива» замерла на минуту, задумавшись, а потом закинула юбку обратно на полку и влезла в джинсовые шорты.

После этого из сумки был выужен белый топ с драконом и босоножки.

-Может, скажешь, куда собрался?

-Прошвырнуться по магазинам, - отвечал Брайан, подкрашивая губы. – И на пляж.

-Один?

-Не-а. С… подругой!

-А-а-а… ну ладно. Мы со Стивом тоже собирались прогуляться.

-Гуд-бай. Я не знаю, когда приду. – Молко чмокнул Стефа в щёку.

Хьюитт лишь с удивлением наблюдал из своего кресла за Брайаном, на шпильках летящим на свидание.

Дверь захлопнулась.

Послышался торопливый, удаляющийся стук каблуков.

-Ты опоздал на две минуты, - с иронией сообщил Джей, когда они покинули территорию отеля,- впрочем, это привилегия дам… так что тебе простительно.

-Ох, прости, милый, - ответил ему в тон Брайан, - я долго не мог решить, какое надеть нижнее бельё…

-И что же ты выбрал?

-На пляже увидишь.

-Думаешь, у меня хватит терпения дождаться? – усмехнулся Дэвидсон.

-Ах ты, гадкий развратник! – заявил Брайан, старательно изображая леди, оскорблённую непристойным предложением, - я так и знал! У тебя все мысли об одном! Чудовище!– он театрально приложил руку ко лбу, - испоганил все самые светлые чувства! Эгоист! Подонок! Видеть тебя больше не хочу! Ты… ты… Сволочь! Поцелуй меня!!!

Джей не преминул воспользоваться предоставленной возможностью.

-Вы говорите по-английски? – обратился Брайан к продавцу.

-Да. Вы что-то хотели, мадам?

Джей, рассматривавший неподалёку аксессуары, рассмеялся.

-Мадам хотела бы померить эту чёрную кофточку с «кровавыми» разводами. И ещё вот эту, эту и эту, - он тыкал пальцем во все понравившееся модели.

Молко удалился в примерочную. Через миг, высунувшись из-за двери, обратился к Джею:

-А ты хочешь помочь мне одеться?

Дэвидсон вошёл в маленькую комнатку, явно не рассчитанную на двоих человек.

-Зашнуруй сзади.

Метис наблюдал за миниатюрным вокалистом, вертящимся у зеркала.

-Это я беру. Как думаешь, мне…

Брайан не успел договорить. Он оказался прижатым к стене, лишенным возможности двигаться. Губы Джея на его губах заставили умолкнуть…

Тело становилось податливым как воск под этими прикосновениями. В этот раз это слаще мёда, это вторжение в сознание. Стало не хватать воздуха… Маленький брюнет не заметил, как Джей легко ускользнул из объятий.

Скрестились взгляды.

-Твои глаза сейчас серые. Они меняют цвет, я заметил… Иногда зелёные, чаще голубые… Это зависит от освещения, но больше – от настроения.

Брайан не мог шевельнуться. Он видел, как упали небеса. Он видел, как рушился его мир. Крепость пала. Он беззащитен теперь. Некуда бежать. Умерло его вечное эго. Он перестал быть собой. У него теперь другое сердце – то, что бьется в ЕГО груди. ОН стал его сердцем. Стал всем. И не оставил ничего взамен отнятой души.

-Думаю, тебе стоит приобрести что-нибудь чёрное и сексапильное… - Джей замолчал в задумчивости, отпрянул от него, приоткрыл дверь, подозвал продавца…

Он снова повернулся к Брайану, держа в руках длинное платье чёрного цвета.

-Примерь-ка это.

Певец стянул кофточку и не без помощи Дэвидсона влез в одеяние.

Два разреза по бокам больше выставляли на показ молковские ножки, чем что-то скрывали.

-Мне идёт?

Джей промолчал. По широко распахнувшимся глазам и языку, быстро скользнувшему по высохшим губам, можно было догадаться об эффекте.

-Я буду надевать это для тебя,- промурлыкал Брайан.

Они вышли из магазина с огромными пакетами.

-Нам бы не помешало поймать такси… - Брайан огляделся в поисках машин. Что-то в конце улицы привлекло его внимание. – Сте-е-е-еф!

Басист обернулся. Молко помахал ему рукой.

-А где Стив?

-Он зашёл в магазин. Ты возвращаешься в отель?

-Ммм… Нет, ещё. Кстати, познакомься, это Джей…- Дэвидсон улыбнулся Олсдалу. – Послушай, а вы не сможете отвезти это с собой? Я вернусь позже.

-Ладно. Только не забудь - завтра репетиция.

Брайан кивнул.

-Мы пойдём… До вечера, Стеф.

До пляжа добирались долго, заглядывая во все сувенирные лавочки. Брайан купил несколько металлических браслетов «под старину», Джей – сандаловые бусы.

Близился вечер. Спадала жара. Они шли через пляж к воде.

-Здесь! – Брайан бросил сумочку на песок. – Но сегодня я в воду не полезу.

-Критические дни? – с иронией поинтересовался Джей.

Он опустился рядом с Молко.

-Как думаешь, если будет большая волна, нас не смоет?

-Не знаю… А ты бы хотел оказаться посреди океана со мной?

-Ну… до океана тут, вообще-то, далеко.

-И всё же? – настаивал Брайан.

-С тобой – где угодно. Скажи, какой я буду у тебя по счёту?

-Эмм… трудно сказать… не считал. А это так важно?

-Нет, просто интересно, со сколькими ты успел переспать, «андрогинный секс-бог», - кажется, так в журналах пишут?

-Я помню их по лицам. Но в них в основном ничего особенного не было. Я выбирал их не потому, что они были привлекательны в моральном плане. Нет, мне просто хотелось секса… - Молко расплылся в улыбке,- но были и такие, о ком я часто думаю. Так сказать, «выдающиеся личности»…

-Например?

-Это было в Люксембурге… Я даже не помню его имени. Он был такой маленькой сладенькой девочкой. И похож на меня. Собственно, поэтому я с ним и спал. Такой же вечный лузер. Он слишком остро воспринимал всё. И поэтому ему не везло. Я говорил ему, чтобы он плевал на это. В жизни никакого смысла. А он мечтал стать моделью, мечтал быть идеальным и уехать в Нидерланды… Типичный неудачник. Мой Luxemburger Queen. Я сказал ему, перед тем, как уйти: «Запомни меня. Весь мир будет моим. Ты так хотел, чтобы я тебя трахнул, романтичный девятнадцатилетний мальчишка. Не забывай меня. Даже через много лет.»

Джей слушал, глядя на море, дальше горизонта. И Брайан заметил в его глазах странную тоску… Желание затеряться, уйти от всего мира…

Волны подбирались всё ближе к их ногам, играли с золотой цепочкой на его щиколотке Джея.

-Но ты одинок. Несмотря на многочисленных партнёров, несмотря на друзей, коллег, поклонников…  Люди, сотни, тысячи людей… Они хотят слушать тебя. И ты один. Это странно, правда?

-Я всегда ненавидел общество. Ещё в детстве, не зная, что это такое… Мне говорили: «Тебе жить в обществе… Общество осудит». Когда в школе у нас был психологический тест, по количеству баллов говорили, какой у нас характер. Нормальным считалось от двадцати до ста – а я набрал сто один балл. Помню, меня тогда повели в кабинет к психотерапевту и звонили родителям… Школу с ужасом вспоминаю. Мы не должны были отличаться друг от друга. Они пытаются стричь всех под одну гребёнку. И если ты набрал в тесте на один балл больше ста, ты – псих. Они делают всех одинаковыми, чтобы мы были только рабочей силой. Еда- работа- телевизор. Но кто сказал, что гомосексуализм это плохо? Откуда они вообще знают, где добро, а где зло? Они лишь ненавидят тех, кто отличается от толпы. Это преобразование людей в роботов.

Они молчали.

«Это больше не ранит меня. Хочешь чувствовать то, что чувствую я? Хочешь узнать всё обо мне и о моей боли? Мне так хорошо с тобой. Я ощущаю себя богом.  Лучше быть не может. Я способен на всё. Ты не хочешь причинить мне боль, но ты ведь можешь убить меня. Пуля засела слишком глубоко. Знаешь, я ведь не мог и я не могу выбросить тебя из головы. Я плакал, я даже возненавидел тебя. Ты словно разрывал мою душу на части. Сердце перевернулось. Но мы будем вместе. Скажи, что это правда. Давай, милый, позволь мне украсть этот момент. Вперёд, мой тёмный ангел,  разве мы не будем счастливы? Мы оба к этому причастны...»

Золотая полоска солнечного света скользила по воде, начинаясь у берега и заканчиваясь на горизонте. Как приглашение, как дорога… добро пожаловать в неизвестность.

Люди уходили с пляжа. Казалось, в целом мире остались они одни. Сдвинув босоножки Брайана, Джей лёг на песок и оказался сразу придавлен сверху бледнолицым музыкантом… Большая волна, разогнавшись, накрыла их…

Язык скользнул между губами. Топ с драконом полетел в сторону. Брайан скатился с Джея и тряхнул промокшими волосами.

-Одежда вся промокла, - заявил Молко, выжимая топ, - наверное, нам уже пора. Стеф просил прийти пораньше – завтра репетиция.

-Тогда идём.

Солнце садилось. В раскаленном воздухе смешались ароматы фруктов и духов, пары бензина, дым сигарет…

Из бара, шатаясь от изрядного количества выпитого, вышло существо в мини-юбке, джинсовой рубашке, с сумочкой и вызывающим макияжем на лице. Несмотря на обилие косметики, можно было понять, что существо это мужского пола, весьма юное и, судя по порочному выражению весьма миловидного личика, не по годам развращённое.

Брайан и Джей, шедшие по другой стороне улицы, проводили взглядами мальчика-проститутку.

-Жаль его, - сказал Молко. – Жаль их всех. Многие люди презирают таких, но ведь они не знают… Не знают, что случилось с этим парнем, если он дошёл до того, чтобы заняться проституцией. Он начинающий – это видно сразу. Он много выпил, он хочет забыть то, что случилось. Всем наплевать, что у него тоже есть душа. А может быть, он в кого-то влюблён… Но загляни через полгода в его сердце – и ничего не найдёшь. Он не способен будет любить, чувства притупятся, будут убиты осознанием того, что всё можно купить за деньги. Я сам занимался этим. Сначала продавал своё тело в Таиланде, и после – когда вернулся в Англию. Знаешь, каково это, идти по ночному Лондону к отелю, где собираешься торговать телом, не имея в сумочке ничего, кроме трёх баксов и папки собственных стихов…? Ещё из-за этого я ненавижу утро. Утром я возвращался домой. Тогда я заметил: осеннее утро – самое чистое. Воздух прозрачный, словно ночью кто-то провёл генеральную уборку. Но это ранняя осень – когда опавшие листья шуршат по сухому асфальту- когда ещё нет дождей и слякоти- когда сонная прохлада обволакивает сознание- когда первые автомобили едут по трассе, и привычный смог ещё не окружил город… Я шёл по улицам, в свою квартиру в Ист-Энде и старался думать о машинах, о людях… Только не о своей ночной работе.

-Я был близок к этому. Нужны были деньги, меня отказывались брать на работу. Я познакомился с одним человеком поздним вечером на остановке… Наутро я проснулся один в номере шикарного отеля. На тумбочке лежали триста долларов. Мне никогда не было так противно…

-Зайдёшь к нам?

-Если не помешаю…

Брайан после долгих раскопок извлёк из сумочки ключи от номера.

-Они ещё не вернулись! А говорили: «Приди пораньше»… Мы ведь могли с пользой провести это время…

-Если ты о том, о чём подумал я… то мой номер нам подойдёт.

-Мы оба об этом подумали, - сокрушённо сообщил Брайан. – Какой кошмар. Мы просто извращенцы.

-Не сомневаюсь.

-И, тем не менее, это даже лучше…

Джей открыл дверь ключом и сделал приглашающий жест рукой.

-Прошу. Леди проходят первыми.

-О, как любезно, mon cher… - подыграл ему Брайан. – Закажем выпивку в номер?

-Как пожелаешь, darling… - усмехнулся Джей.

Сделав заказ по телефону, Молко опустился на край кровати.

-А как насчёт травки?

-Мне уже известны места, где её можно купить. Хочешь сигаретку?

-Не отказался бы.

Они выкурили по одной, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым. Принесли бутылку виски и два бокала.

-Обкуренная группа –счастливая группа.

-Так вот в чём секрет вашего успеха… А я-то думал…

Джей уселся в кресло.

-Ну и не только в этом. Я отношусь к сильнопьющим гениям, которые не в силах смотреть трезвым взглядом на этот несовершенный мир. Музу нужно приманивать небольшим количеством алкоголя и парой сигарет… Ночные клубы…И, конечно, регулярные занятия любовью помогают оставаться в форме…

Брайан взобрался к нему на колени.

-Я хочу тебя.

Губы соприкоснулись. Джей целовал его, упиваясь своей властью. Брайан задыхался от желания. Одного поцелуя стало мало.

«Времени сколько угодно. Ты и я. Скучно. Угадай, что нам остаётся?

Я думал, это наркота так действует. Но обстоятельства ни при чём.

Говорят, любовь послана Богом. А нашу нам кто дал?!»

-Если бы ты слез с меня, возможно, я бы и помог бы тебе чем-нибудь в этом деле…

Брайан не заметил, как оказался на кровати. И… когда они оба успели раздеться?

Джей поцеловал его в шею. Провёл рукой по волосам.

-Твой парфюм… Жан-Поль Готье для женщин?

-Как ты узнал?

Дэвидсон пожал плечами.

-Всего лишь предположил. Красишь волосы? Интересно, какой их настоящий цвет…

-Коричневый. Надо в парикмахерскую сходить – уже месяц не красил.

-Хочешь, это сделаю я? Это моя вторая профессия. Вот только… меня уволили из салона за плохое обращение с клиентами.

-Надеюсь, мне это не грозит?

-Нет, конечно, dear. И покрасим и подстрижём. За определённую плату, естественно.

-Могу предположить, за какую…

Брайан подцепил языком золотое колечко в соске Джея.

-Преступим к оплате услуг прямо сейчас. Собственно, за этим мы сюда и пришли…

Он сжал зубами кольцо и потянул на себя. Проделав то же самое с другим соском, он спустился ниже. Руки скользили по бёдрам. Джей наблюдал за его действиями, едва сдерживая стоны. Губы сомкнулись вокруг своей цели. Брайан выпустил возбужденный орган изо рта, не доведя Дэвидсона до оргазма. Тот в недоумении посмотрел на музыканта.

-Что-то не так?

Молко взглянул на него. Серо-синие глаза влажно сверкали на раскрасневшемся лице.

-Трахни меня.

Джей хищно улыбнулся.

-Маленькая сладенькая девочка захотела приключений на свою попку? Без проблем, baby.

Метис устроил его ноги у себя на плечах.

-Подожди. Можно… можно я буду называть тебя Jackie?

-Как хочешь.

Низкие стоны в унисон разнеслись по номеру. С губ срывались воззвания к Богу, и крики, и проклятия…

-Быстрее. Да-а-а… Oh, Jackie…

-А-ах. Боже. Greatest Fuck…

Джей принёс два бокала в кровать и поставил поближе бутылку.

-Ещё раз?

-И не один…

«Кроме секса нечем больше заняться. Every me and every you.

Вырежи своё имя на моей руке. Вместо того чтобы уйти, я остаюсь. Мы не можем придумать другого занятия. Я знаю, я несправедлив и эгоистичен, я – маленькая капризная сволочь.»

Брайан проснулся от холода. Одеяло лежало на полу. Он встал с постели. На полу – осколки, пустой бокал, окурки, два шприца… Значит, они всё-таки приняли. Худшей молковской привычкой была привычка просыпаться по утрам, не помня, что было накануне.

В номере - никого. На тумбочке – записка:

«Не жди меня. Вернусь вечером. Оставь номер своего мобильника. J.»

Не найдя ручки или карандаша, Брайан написал на листочке цифры помадой.

«Извини…Я люблю это внимание, я жажду его. Он проводит день между моих бёдер. А как же насчёт благодарности? Прости… Слёзы на блузке. Он украл ключи от моего дома… от моего сердца. Этот электронный туман… Он кладёт меня на кровать…»

Он тихо отпер дверь и вошёл в комнату. Двое стоят и смотрят.

Вежливо осведомляются о самочувствии, но в глазах абсолютная пустота. Как в страшном сне – смотришь в зеркало и не видишь собственного отражения. Молчаливый протест. Могли бы закричать – и то было бы легче.

-Где ты был всю ночь? – последовал вопрос.

-Какая разница, Стивви?

-Мы искали тебя по всему городу.

-Сколько времени?

-Половина десятого.

-Чччёрт! Репетиция…

-Начнётся через час. Твоё счастье, что ты не опоздал.

-Мне действительно очень жаль.

-Ладно, забудь… Только скажи, он действительно так хорош? Кстати, у тебя синяки под глазами и засосы на шее.

-Greatest lay I ever had. Потрясающе.

-Только не забывай о работе.

-Как я могу забыть о музыке, darling? Кстати, я хочу изменить текст последней песни… «The Bitter End».

«С тех пор как мы перестали чувствовать боль, мы с энтузиазмом пробуем новые игры в месте наших тайных встреч. Напомни мне – я всего лишь пошёл за тобой. Мы плюём на алиби – пусть все знают о нашем «преступлении». Напомни мне зимой об этом летнем дне. Каждый шаг делаем синхронно – и потери равны. Напеваешь колыбельную, а сам уходишь. Напомни мне, что мы всего лишь хотели убить время в этот судьбоносный день. Это случилось потому, что нам обоим было скучно. Мы расстаёмся на час – и это равносильно самоубийству. Без тебя я словно хожу под водой – заторможенный, подавленный… Ты бежишь мне навстречу – объятия раскрыты… Возьми меня. Дотронься до этой точки. Мне показалось, ты плачешь… Шесть месяцев. Мы встретимся. Во время нашей смерти.»

Они вернулись поздно. Работали без остановок и забыли о времени

-Я последний в ванну полезу. На два часа, – заявил Молко.

Дождавшись, когда Стефан и Стив ушли спать, он выудил из холодильника бутылку пива, взяв сигареты и плэйер, направился в ванную и включил воду. На стеклянной полочке лежал жёлтый резиновый утёнок. Усмехнувшись, Брайан запустил его в плаванье среди айсбергов пены. Блаженствуя с наушниками в ушах, поболтал ногой в воде и добавил немного горячей. Закурил. Приложился к бутылке. Рай!

Завернувшись в большое полотенце, он вышел на балкон. Ветер трепал мокрые волосы. Снова зажёг сигарету. Да, он периодически обещал бросить… Но зачем? Слишком вульгарно смотрится с сигаретой? О, вот только не надо лекций о безнравственности.

Душная ночь. Полная луна.

«Я никогда раньше не понимал, как много для меня значит… небо. Без него я задыхаюсь, я не могу жить… Потолок давит. Я не вижу… не вижу серых облаков и расплавленной стали далёких звёзд. Частые приступы нехватки воздуха. До боли, до крика, до слёз… Скука овладевает мной. Она постоянна. Я пытаюсь бороться с этим.»

Странное чувство пустоты и одиночества. Апатия. Равнодушие. Бесстрастие. Безразличие. Иногда он ощущал, что уже жил на земле когда-то. Дежа вю.

«Я знаю – ты любишь песню, но не певца. Ты обвёл меня вокруг пальца. Ты хочешь греха, но тебе не нужен грешник. Я знаю. Я знаю…

Прошлое догонит тебя быстрее, если ты попытаешься убежать. Последнего в ряду всегда называют ублюдком. Я знаю… Кому, как не мне это знать. Ты оставил меня теряться в сомнениях. Я тону в этой сладкой пытке. И всё молит о твоём благословении… Я знаю…»

Никакого выражения на кукольном личике. Пустынный взгляд. Попытки убежать от прошлого и от самого себя на протяжении нескольких лет… Открываешь глаза и представляешь, что ты родился заново…  Он взглянул на небо. Он любил луну. Он любил ночь гораздо больше, чем день. В такие моменты хотелось научиться летать. Ему едва удавалось сдержать себя, чтобы не спрыгнуть с высотного здания, если по ночам он открывал окно и видел… небо. Он всегда ходил по острию.

«Надо с этим покончить. Он занимает слишком большое место в моей жизни. Он взял слишком много из меня. Слишком много любви. Каждый раз что-то берёт вверх надо мной.

Смерть- и всё кончится; и никто, никто в целом свете не будет знать, как я любил…

Этого слишком много для одного человека. Это кошмары и сумасшествие. Это притяжение недоступности. Это гадкие мысли. Это очарование грязной порочности. В жизни не бывает хэппи-эндов…

Где же ты, чёрт возьми! Jackie… Отправь хотя бы SMS. Ты же знаешь мой номер.»

Но телефон молчал. Порой Брайан набирал сообщение и отправлял на любой номер, который брал из головы… Он говорил в sms-сках, что ему скучно, ему кто-то нужен… Иногда приходил ответ. Но сейчас он не хотел этого. Он нашёл человека. Того, с кем он мог бы быть счастлив. Мог бы… если…

Мысли роились в голове. Он знал, что не сможет уснуть этой ночью…

Брайан вышел из отеля, едва расцвело. Он шёл по улицам, не боясь заблудиться, и наблюдал, как сонные люди направляются кто- на работу, а кто- на пляж или по магазинам, или ещё куда-нибудь.

Хотелось петь. И он пел. Негромко. Новую песню. О себе. Как всегда. Каблуки отстукивали ритм.

Он резко остановился. В двух метрах от него, на скамейке, сидел тот самый юноша, которого они с Джеем видели вчера. Помада размазалась по обиженному почти детскому личику. Теперь стало видно: он всего лишь подросток, не больше шестнадцати.

Мальчик поднял глаза на Брайана.

-Нет, детка, не сейчас, - ответил Молко на невысказанное предложение.

«Ода греха. Спрячь свою извращённость на какое-то время. Любриканты, секс-игрушки – это лишь подчёркивает стиль. Это грязная работа. Качество гарантировано. Сервис с улыбкой. Слово «деньги» пульсирует в висках. Это игра. Чувствуешь атмосферу: никотин, острые ощущения. Долгий путь домой. Ночь полна страхов. Единственная проблема – ты никогда не переспишь с одним человеком дважды. Твой новый клиент…Мартини, мобильник… Стильный, как и все ублюдки.  Кто-то забыт, кто-то покинут, что-то взаймы, что-то продаётся. Красота таится в глазах. Она прячется в сновидениях. И даже в грязных пороках. Не продавай душу из-за самолюбия – словно ты сделан из пластилина. Самое смешное желание – желание нравиться всем. Кажется, это сказал Шекспир. Не забывай оставаться самим собой. Не рассчитывай ни на кого, кроме себя. Мальчик-шлюшка, ты не нужен мне сегодня…»

-Ты хотел стать актёром?

-Никогда. Знаешь, как началась моя карьера? В "Vogue" я наткнулся на рекламу офигительных сапожек ручной работы… Боже! Они так дорого стоили! Именно поэтому я согласился на съёмки. А второй фильм… Мне просто было интересно. Но вставать ни свет ни заря и работать каждый день - это выше человеческих сил!

-Мне всегда нравилось играть женские роли. Но в школьном театре это было неприемлемо. Я – существо уникальное и во всех отношениях необычное, я нашёл способ выразить себя… В колледже. Моим однокурсникам не был даже известен мой настоящий пол. И тогда я впервые переспал с парнем…

-Насчёт переодевания в женщину… Во время лондонского карнавала я надел белое платье, украсил волосы цветами и отправился в "Kinky". Обычно я не хожу на каблуках в подобные заведения… Но они не могли поверить, что я парень. Хотя… я ведь совершенно не вписываюсь в представления о идеальной женской красоте.

-Редко найдёшь женщину, подходящую подо все стандарты. А тем более мы… Сексуальность не возможна без некоторой неправильности в чертах. Барби не привлекательна в сексуальном плане. Должно быть некоторое отклонение. Как во внешности, так и в поведении. Если кто-то и осуждает меня, я действую универсальным способом – я решаю не думать об этом. В жизни меня били довольно часто - в основном из-за косметики.

-Я ушёл из школы, когда только представилась возможность, примерно по той же причине. Правда, меня не били. Но это призрение со стороны учителей и одноклассников убивало меня.

-О, школа… Кошмар, который мне не забыть никогда.

Брайан замолчал.

-Бри?

-Я… Вспомнил, нам ведь скоро уезжать. В Амстердам. Тур продолжится, и ты ведь больше не сможешь…

-Нидерланды…- Джей задумался. – Планов на ближайшие два месяца у меня нет. И наверное… Хочешь, я поеду с тобой?

-Jackie… это правда?

Брайан опустился на своё место, пристегнул ремень и уставился в иллюминатор. Джей сидел рядом с ним. Но было страшно, даже когда Дэвидсон взял его за руку. Пальцы нервно дрожали. Ощущение тревоги росло с каждой секундой. Самолёт катил по взлётной полосе. Но Брайан знал - в этот раз он испугался не полёта.

«Что случилось? Чего ты боишься? Я не знаю. Неизвестности. Того, что всё так прекрасно. Того, что это закончится. Зыбкости почвы, на которую ступаешь. ЕГО. Себя… Нет, пускай это будет лишь из-за самолётов…»

Он чувствовал. Он не мог объяснить. Ему было плохо. Он не хотел знать, что будет через неделю, месяц, год… Медленно и непоправимо. Всё рушилось. Теперь. Теперь, когда вокруг – этот прекрасный мир. Он не хотел верить. Но его счастье, все его надежды рассыпались в пыль.

Их ждал двухместный номер. И джакузи…

Джей забрался в ванну первым.

-Идёшь, Бри?

Молко потрогал воду рукой.

-Горячо!

-Залезай. Я включу холодную.

-Нет, я подожду, пока она будет нормальной температуры.

-Брай, да что с тобой сегодня?

Молко надулся и повернулся к зеркалу.

-Ты и так красивый, моя милая девочка-извращенка.

-Без тебя знаю, дрянь темнокожая!

-Гермафродитная сволочь!

-Шлюшка азиатская!

-Проститутка!

-САМА ТАКАЯ!!! Я хочу тебя, ублюдок!

-Да я тебя уже полчаса соблазнить пытаюсь!

Брайан плюхнулся в ванну, так что половина воды оказалась на полу.

-Извращенец! Заманил невинную девушку… Сделай мне массаж.

-Это кто тут невинный? – спросил Джей, кладя ладони на молковские плечи.

-Я! Самое чистое в мире создание. А, ты… Оох…

-Так стонешь, как будто я тебе не спину разминаю, а насилую.

-Ааа… это тоже неплохая идея. Ммм… Надо попробовать.

-С цепями, с плётками и наручниками… Выпивкой, травкой.

-У меня здесь есть друг в городе. Он… ах, да… ещё ниже… он обещал организовать групповуху.

-Мда, не соскучишься.

Джей держал ладонь под струёй холодной воды, а потом резко приложил руку к спине Брайана.

-Ouch! – подскочил Молко. –Холодно ведь!

Брайан накручивал прядь волос Джея на палец.

-Ты похож на Нефертити, Jackie, ты знаешь?

-Никогда не замечал, – рассмеялся метис.

-Нет, правда.

Дэвидсон закусил губу. Это чёрноволосое существо, дерзкое и доступное, с голубыми глазами, даже само, кажется, не понимало, что творит с ним… Под водой рука Джея скользнула по бедру музыканта.

-Я хочу тебя. Сейчас…

«Порыв страсти угас. Моё сердце – шлюшка, твоё тело - плата. А ты ведь больше не хочешь. Неиспользованный яд.

Мера терпения есть у всех, но не у меня. Пускай все смеются, но не я. Голоса в моей голове не умолкают. Мои порочные мечты не осуществятся. Молодость тает, рассыпается, как песок… Они гибнут.

Нас убивает не любовь, не ружья и не войны. Нас убивает время.

Иду по улице, боясь упасть. И заходя в воду, я боюсь, что… Да, ты угадал. Еду в машине и боюсь разбиться. Только охрана, следующая везде за мной, возможно, сумеет спасти меня. Однажды родится человек, который будет похож на меня, но гораздо совершеннее… Он будет знать, чего он хочет.

А кто я?

Самокритичный придурок. Садо-мазахист. Абсолютный андрогин, гермафродит, накачанный наркотиками. Что-то вроде бисексуальной, пристрастившейся к травке потаскушки-извращенки…

Я никогда не заслуживал доверия. Я не был тем, на кого можно положиться.
Я был на грани шизофрении. Пытался привлечь к себе внимание любыми способами. Я никогда не был предан никому, кроме своих эрогенных зон. С фингалом по жизни. Результат разбитой семьи. Я был на грани психоза. Удовлетворяя и издеваясь. Я никогда не был благодарным, поэтому я обречен на одиночество.

Я на нейтральной стороне. Времена меняются. Любовь может умереть.

Никто не может достичь желаемого. Особенно инфантильный гомосексуалист с порочным личиком вроде меня….»

Ветер дул в лицо. Брайан остановился у витрины, чтобы привести причёску в порядок.

-Думаю, что надо легализовать секс прямо на улицах... наряду со многими другими вещами. Представь, Jackie! В Лондоне стало бы намного веселее! Смотри, секс-шоп! Зайдём?!

Через полчаса Брайан, с удивлённо округлёнными глазами выбрался из магазинчика. За ним, с выражением необыкновенного восторга на смуглом лице вышел Джей, держа в руках небольшой пакетик.

-Ты вправду хочешь попробовать эту штуку? Она же огромная.

-Да, Бри, запихну её тебе прямо в…

-Я думал, ты для себя взял.

-Ты ведь хотел набор для садо-мазо – мы его купили. Я хочу воплотить в жизнь свои фантазии. Кстати, когда у тебя концерт?

-Через два дня в городке за двести километров отсюда. Уедем утром, вернёмся поздно ночью.

-Я останусь в Амстердаме.

-Мне хотелось, чтобы ты со мной поехал,-  скривился Молко.

-Я буду ждать твоего возвращения с приготовленной постелью и ужином на двоих.

Когда они шли обратно, уже стемнело. Брайан ощущал, что кто-то неизвестный вторгся в их мир. Он обернулся. Сзади шла парочка, за ними – парень-блондин, чересчур легко одетый для летней голландской ночи. Юноша медленно прогуливался по улице, склоняя голову вниз, глядя на асфальт, и Брайан не мог рассмотреть его лица.

-Бри, кажется, ты понравился продавцу в музыкальном магазине.

-Этому чуваку с улыбкой олигофрена, который стоял у стенки и строил глазки сам себе?

-Тебе прямо не угодишь.

-Почему же? Вот ты, например, угодил…

-Естественно. Это же я.

-Ох, сегодня последний день, когда можно погулять. Завтра у меня встреча с журналистами… Чёрт! Везучие Стеф и Стив! Пока я целый день раздаю интервью, они могут весь день прошляться по магазинам. Ублюдки.

-Но ведь будет ещё пара свободных дней, когда вы приедете из этого городка… - как он там называется?- Вот тогда ударимся в загул.

-Надо составить план мероприятий. Список злачных мест, которые мы хотим посетить. Все позы…

Брайан остановился на ступеньках отеля.

-Jackie, смотри какое небо…

Они молча смотрели вверх. Музыканту хотелось сохранить этот момент. Навсегда. Целую вечность стоять и глядеть на луну. И знать, что ОН стоит рядом- за спиной, и слышать биение ЕГО сердца. Он любил, и его любили. Что ещё нужно для счастья?

-Я пойду, Бри.

Двери мягко закрылись за ним. Брайан остался наедине со своим небом. Своим. Оно всегда было его. Никто не может отнять у него хотя бы это.

-Брайан.

Молко вздрогнул. Внизу, словно не решаясь шагнуть на ступеньки, стоял светловолосый парень, который шёл за ними по улице.

На вид ему было около восемнадцати. Брайан сразу заметил перламутровый блеск на губах. Пронзительный взгляд ярко-голубых глаз, подведенных чёрным карандашом. Почти как у него самого.

С минуту юноша смотрел на музыканта, нервно теребя пояс джинсов. И вдруг резко сорвался с места и побежал прочь.

Брайан смотрел ему вслед. Чего хотел этот парень? Узнал в нём звезду? Надеялся взять автограф? Молко пожал плечами и тенью проскользнул в двери отеля.

-Джей, там какой-то парень… Симпатичный такой. Кажется, он чего-то от меня хотел…

-Скорей всего не чего-то, а именно ТЕБЯ.

-Ты ревнуешь?

-С чего ты взял? Но, послушай, Бри, давай договоримся… Мы можем изменять друг другу направо и налево. Я знаю, ты по своей природе не способен быть с одним человеком… Я ведь тоже не терплю однообразия.

Будем трахаться, с кем захотим… Мне не нужна твоя верность. Я хочу лишь… Преданности? Да, наверное… Я хочу быть в твоём сердце всегда. Даже если я стану твоим врагом. Лучше, если ты будешь ненавидеть меня, чем… просто забудешь. Пусть тебе будет НЕ ВСЁ РАВНО. И когда мне захочется уйти… Я, буду знать, что я всё же нужен тебе. Однажды мы расстанемся. Это неизбежно. Но… мы будем возвращаться. Ненадолго. Чтобы снова провести пару часов в постели. Обещай, что никогда не забудешь меня.

-Обещаю… И ты пообещай.

Зазвенел мобильник Брайана.

-Да?

-Брай, вы собрались?

-Я еду один. Почти готов.

-Завтра интервью, не забыл?

-Издеваешься? Сами-то по городу будете шастать.

Стеф усмехнулся в трубку.

-Аппаратуру для концерта погрузили? – осведомился Брайан.

-Да. Твою любимую гитарку чуть не долбанули об асфальт.

-Придурки! Ладно… До завтра.

На следующее утро сонный Брайан был погружен в шикарную машину и увезён в неизвестном для Джея направлении для дачи интервью.

-Вы сами пишете тексты песен?

-Да, я – автор. А музыку мы сочиняем все вместе.

-Большинство ваших песен довольно пессимистичны. Почему?

-Мой пессимизм берет начало в моих собственных разочарованиях в себе и окружающих, в моей эгоистичности, в том, что мои поступки иногда ранят людей, в моем замешательстве, в том, что большую часть времени я не знаю, чего хочу... Проживая в Ист-Энде, я подхватил некоторые вредные привычки и немного психоза. Этот период моей жизни всё ещё даёт о себе знать.

-Какую характеристику вы можете дать себе и своей группе: не как музыкантам, а как людям.

-Счастливчики. Делаем всё, что заблагорассудится, и получаем за это деньги. Славимся своим умением находить выход из самых трудных ситуаций, но ещё более славимся своим умением находить туда вход. У меня теперь есть шанс высказать всё, что я думаю… Мое лучшее оружие - это мой рот... и у меня есть микрофон!!!

-Интересно. А вы верите в Бога?

-В детстве мне навязывали веру, но тем больше мне она не нравилась. Большинство этих заповедей… хм… и надежда на то, что попадёшь в рай- это всего лишь оправдание для тех, кто прожил жизнь, не насладившись ей в полной мере. И чем ближе конец жизни, тем больше человек ищет защиты от неумолимого рока.

-Вы - бисексуал, это известно. Расскажите, легко ли живётся в наше время людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией?

-Если вы - гей, первое, чему нужно научиться, - жить в гармонии с самим собой, принимать себя таким, какой ты есть. И игнорировать мнение злобного окружения. Ведь если ты "голубой", тебе начинают вдалбливать, что ты какой-то не такой, больной, тебя нужно лечить. Все это говорят: твои родители, общество, церковь... Но это все чушь, ты такой, как и все остальные. Тебя таким сделал Бог. И нужно обрести веру в себя, слушать свое сердце. Такое поведение, конечно, большой вызов окружающим. Но не нужно бояться - ты просто обязан быть счастливым и добиваться этого. Ведь гетеросексуальность - не норма, а просто распространенное явление…

-Каково ваше отношение к сексу? Каковы ваши предпочтения?

-Я очень похотливый. Я нахожусь в этой удачной - или неудачной - позиции бисексуала, из-за чего я могу вожделеть вдвое больше людей, чем другие. В турне поэтому сложно приходится. Не думаю, что похоть - это грех. Люди должны заниматься сексом так много, как только можно, и во всех возможных ситуациях. Тогда они будут менее напряженными. Думаю, влечение имеет нарциссичную природу, поэтому меня привлекают женственные мужчины. Да, такие как я!

-Где вы учились играть на гитаре?

-Дома, - усмехнулся молодой автор,- дома у себя или и моего друга. Я учился сам. Но, поверьте, я не слишком хорошо играю на гитаре… Я не знаю названий струн, и слава Богу, что есть такая вещь как техника, потому что я и настраивать-то гитару толком не умею…

-Каков ваш девиз по отношению к собственной внешности?

-Надо всегда опережать своих клонов на одну стрижку!

-Вы придумали название для своего первого гастрольного тура?

-Хм… Дайте подумать… Amsterdamaged.

I know, the past will catch you up as you run faster

I know, the last in line is always called a bastard

I know, the past will catch you up as you run faster

I know

I know…

Последний аккорд.

Брайан положил гитару на сцену и дёрнул за струну. Она звучала ещё с минуту, после того, как он ушёл.

-Нам обещали пьянку после концерта!

-Всё готово, Брай.

-А тех двух парней, которые пытались прорваться в гримёрку, нашли? Они понравились мне.

-Увидишь сам. Проходи, это здесь.

Брайан застыл на пороге. Полтора десятка девушек и юношей вели оживлённую беседу, держа бокалы в руках. Внезапно все замолчали. Взгляды обратились на Брайана.

-А вот и король нашей милой вечеринки - мистер Брайан Молко.

В одно мгновение его осыпали поцелуями, он попытался уйти в угол комнаты, но его не отпускали. Предложили закурить. Он согласился.

Молодёжь не ограничивала себя в выпивке. Стефан подмигнул Брайану:

-Скоро начнётся.

И началось… Не даром в помещении было два огромных дивана. Рок-группе без особого труда удалось напоить присутствующих. Одежда полетела на пол. Начиналось отнюдь не безобидное развлечение, так любимое Брайаном, Стефом и Стивом…

-Люблю наблюдать последствия опьянения. Алкоголь делает с людьми невероятные вещи… Пора присоединяться.

Сплетённые обнажённые тела, следы помады на коже. Мальчики, девочки – какая разница?!

Дикий, бешеный групповой секс… Стоны.

Воплотившиеся мечты этих молодых людей. Переспать с кумиром… Их жизнь теперь не станет прежней. Но ведь был всего один шанс.

Отрывки мыслей преследовали во время оргазма… Слова. Строчки. Новые идеи. Кто-то в очередной раз удовлетворяет его. Он не открывает глаз. Главное – уметь жить настоящим. Получать удовольствие именно сейчас, а не завтра, не через год… Сигарета. Укол. Абсент.

Из героинового бреда рождались образы.

«Девочка-пепельница. Я валяюсь на полу. Она наблюдает. Что здесь неправильно? Сердце – место для окурков. Стишок про нашу жизнь. Непотушенная сигарета. Прощай девочка-пепельница… Забей на этот проблемный мир. Берегись землетрясений. Остерегайся подцепить заразу. Контролируй себя. Попрощайся с открытыми ранами и сломанным семафором. Выцветает, исчезает… Мы скучаем по тебе. Боимся вырасти… Но как бы ни старались- это неизбежно. Этот страх всегда с нами. Он проходит, когда ты вырастаешь… Детство уходит из памяти – и это самое страшное. Но ведь она не вернётся. Наша девочка-пепельница… Осталось лишь моё выгоревшее и опустевшее Ashtray-Heart.»

Брайан быстрым шагом направился к магазину. У входа его догнал Стеф. Вместе они посгребали с полок пиво, джин, сигареты и многое другое, что могло бы пригодиться. Их праздник ещё не закончился. Это всего лишь первое утро.

Брайан старался не глядеть на своё отражение в витринах, так как мог догадаться, что увидит нечто такое, от чего будет далеко не  восторге.

-Эй, Бри, зачем столько «резинок»?

-Лучше перебдеть, чем недобдеть…

Молко вспомнил о своём обещании вернуться на следующий день после концерта, когда шагал по асфальту рядом со Стефаном. Но почему он должен уезжать сейчас? Сейчас, когда его ждут для начала оргии; сейчас, когда он знаменит и настолько счастлив; сейчас, когда весь мир, кажется, лежит у его ног, пусть даже этот мир – всего полтора десятка молодых людей, готовых исполнить все его желания; сейчас, когда мечты осуществились; сейчас…

Лазурно-голубые глаза смотрели с надеждой. Восемнадцатилетний блондинчик снова был здесь. Он улыбнулся Брайану несмелой, почти детской улыбкой. Музыкант поманил его пальцем.

-Ты ездишь за мной, honey? Тебе нравится наша музыка?

-И музыка… - бархатный юношеский голос дрогнул, - но больше – вы…

Брайан внимательно вслушивался в тембр его голоса. Лёгкий акцент…

-Ты ведь не из Амстердама…? Из Франции?

-Откуда вы…

-Неважно, sweety. Хочешь присоединиться к нашей оргии? Идём со мной, – протянул Брайан, обнимая его за талию. – Как тебя зовут?

-Малькольм.

«Возвратись ко мне ненадолго. Измени свой стиль. Измени свой вкус в мужчинах. Это тянется еще с рождества. В ослеплении, утонув в джине.
Я убиваю время в день святого Валентина, жду, когда праздник закончится…»

В руках оказался бокал. Он почувствовал едва уловимый запах сигарет с травкой. Малькольм смотрел на Брайана. На своего Бога. На того, кто занимал все его мысли. И теперь он не мог узнать этого человека… На кровати, в окружении своих, почти, рабов. И именно он пел о том, что заставляло плакать по ночам? Юноша был уверен: только Брайан, один в целом мире понимает его. Они чувствуют одно и то же, только он, Малькольм, не может выразить это в песнях. Но он видел, как это неземное, такое близкое, и, казалось, такое знакомое, и до неприличия бесполое создание стонет от наслаждения… Пальцы смяли простыню. Он ведь думал, что знает всё из песен, что душа Брайана видна между строчек… Но он был другим, он был таким же, как многие другие… наркоманом, извращенцем. А ведь так хотелось настоящей, чистой первой любви.

Молко закричал в экстазе. Бокал выпал у Малькольма из рук и разбился вдребезги.

Он выбежал на улицу. Лицо горело. Горькое разочарование овладело им. Но ещё страшнее показалось болезненное влечение к этой порочности… Если бы можно было повернуть время вспять, Малькольм ни за что не уехал вслед за Брайаном из Амстердама; он не пошёл за ним той ночью, к отелю; а ещё раньше – не купил бы в магазине диск с мальчиком, закрывающим ладошками лицо, на обложке.

Хотелось бежать. Куда угодно. Только как можно дальше от этой проклятой комнаты… от Брайана. В ушах звучала песня. Строчки впечатались в память.

Он бежал навстречу ветру, стараясь сдержать слёзы, сам не зная зачем… Мимо проносились машины. Он не знал, куда ему идти. Он сам покинул дом полгода назад. И всё ради этого чудовища с серо-голубыми глазами и таким ангельски красивым лицом. Ради этого падшего ангела. О, Боже… Он задыхался от бега. А вокруг…

Город со всеми оттенками серого. Он знал этот город. Он был здесь много раз. Один. Когда идёт снег, небо – молочно-сизое, когда дождь – серебристое, и постоянный стальной туман… Серый асфальт. Тусклые здания. Хочется взорвать к чёрту все эти дома и остаться наедине с дождём, мокрым асфальтом и небом, нависающим над городом, готовым сорваться в любой момент.

Ведь никто даже не заметит, что его, Малькольма, больше нет… Они не знают, как он любил… Люди всегда смеялись над его любовью. А он всё равно любил… Брайана. Ему говорили, что это всего лишь мираж. А он плакал по ночам, глядя на фотографию. Да, у него было много его фотографий. Малькольм изучил каждую чёрточку лица…

Он знал, что глаза Молко могут менять цвет- синие, серые, зелёные, серо-синие, серо-зелёные… Но, вот странно, они никогда не смеялись, когда смеялся Брайан. Если закрыть нижнюю часть лица на фотографии, и сравнить с другими снимками, можно было увидеть – выражение глаз не менялось. Самая счастливая улыбка могла играть на его лице, но глаза… они словно застыли, они были грустны, в них была боль, и Малькольм хотел помочь этому человеку, понять его…  

«Убегай, чтобы спасти свое лицо, ты никогда не был гением. Убегай, чтобы спасти свое лицо,  это встало между нами. Да, это всего лишь наша вторая ночь, но я разрушу этот образ для тебя. Да, я знаю, ты типичный ревнивец, потому что я тоже проклят ясновидением. Убегай, чтобы спасти свое лицо, ты никогда не был актером. Придёт утро – миражи исчезнут. Убегай…»

Брайан мечтал, чтобы люди поскорее изобрели алкогольный напиток, от которого не бывает похмелья, чтобы от состояния «колбасит» сразу переходить к нормальной жизни, минуя промежуточное «плющит». Первое, что всплыло в просыпающемся мозгу музыканта, было одно лишь слово, а вернее - имя. Малькольм.

Зрачок в полутьме различил спящих в чём мать родила людей, разбитые бутылки, шприцы, засосы на собственной груди… Обычные радости попойки.

В углу стояла чудом уцелевшая бутылка пива. Молко с трудом поднялся, скинув со своего плеча чужую руку и стал пробираться к вожделенной цели, преступая через спящих на полу.

-Брай, ты проснулся уже? – послышался ленивый голос Стефана. – В таком случае – доброе утро!

-Олсдал, - огрызнулся Брайан.- утро НЕ доброе.

После этого послышался кратковременный поток непечатных выражений, так как бутылка, к большущему разочарованию певца, была пуста. Судя по лицу Стефа, Брайан в этот момент значительно обогатил его словарный запас в области матов. В конце концов, злополучный сосуд врезался в стенку.

-Стеф, ты не помнишь случайно, кто такой Малькольм? Мне сегодня имя в голову пришло…

-Меньше надо пить, красавица. Малькольм – это тот парень, которого ты вчера подцепил на улице.

-И где он теперь?

-По-моему, ушёл, не дождавшись, пока ты с ним перепихнёшься.

Молко потянулся и зевнул.

-Надо разыскать его, Стеффи…

«Это в пределах твоей досягаемости. Сосредоточься. Отрицаешь – значит, ты виновен в этом. Каждый раз, поднимаясь, я наблюдаю твоё падение. Можешь ли ты найти для меня место в своем кровоточащем сердце? Оно разрывается.

Это не измена. Это не ложь. Ты зачитываешь статьи обвинения. Я подписываю себе приговор…»

В дверь позвонили. Брайан пошёл открывать. На пороге стоял Стеф с огромным бумажным пакетом, нагруженном провизией.

-Чу-у-уть не пизданулся! – Молко едва удержал пакет. – Йогурты купил?

-Конечно, sweety, как я мог забыть после твоего двадцатого напоминания. Он живёт в соседней гостинице, номер 57.

-Малькольм?

-Да. И не спрашивай, где я это узнал.

-О, нужно будет наведаться к нему.

-Ты когда-нибудь остановишься? Скоро можно будет открыть Академию Любовных Наук имени Брайана Молко. А как же твой метис?

-А вот этого я не забуду никогда. Могу поклясться, мы всегда будем вместе.

Олсдал с сомнением посмотрел на миниатюрного вокалиста, но ничего не сказал.

-Кто там?

-Угадай с одного раза.

Дверь приоткрылась. Из щёлки смотрел любопытный синий глаз.

-Брайан?! – выдохнул юноша.

Дверь распахнулась полностью. Молко шагнул в номер, прошёлся по комнате, вульгарно крутя попой.

-А тут неплохо. Не то, что у нас, после трёх ночей пьянки и разврата.

Малькольм опустил глаза. Брайан испытал огромное желание уложить его на кровать и…

-Ты надеялся увидеть нечто другое… Нет ни одного человека, кто не знал бы разочарований. Душа – это одно, тело и его потребности – другой мир.

-Я всё ещё не верю, что ты здесь, Брайан. – Малькольм подрагивающими пальцами протянул ему листок и маркер.

Молко ленивым жестом убрал прядь волос со лба и поставил автограф. Музыкант заметил, приоткрылись розовые губы юноши, участилось дыхание. Пальцы нервно выстукивали какой-то ритм на столешнице. Малькольм – его новая навязчивая идея. Мечта, которая обязана осуществиться любым способом. Потому что Брайан всегда получал то, чего хотел.

Он слегка задел парня локтем.

-Это всё, что ты мечтал получить.

-Нет… Я хочу…- Малькольм медленно опустился на колени, рука задержалась на пряжке брюк Брайана.

А продолжение фразы – в глазах. В этих умоляюще-тоскующих лазурных безднах цвета безоблачного неба. Наверное, у ангелов точно такие же глаза.

-Тебе это привычно… чтобы тебя любили… хотели.

Победная дьявольская усмешка заиграла на лице музыканта.

«Вперёд, Балтазар, я не дам тебе умереть. Поднимайся, упавшая звезда. Конечно, это неправильно…  Я слишком долго ждал того, чтобы ты стал моим. Лети, мой падший ангел. Единственная память о нас. Последнее «прощай». Глаза слепы – в них больше ничего не увидишь. Моя фотография в рамке. Будешь ненавидеть меня после этого. Но ты ведь сам хочешь… Так будь моим сейчас.»

Брайан развернул его лицом к окну. Руки обвили плечи.

Приятная ласка. Наманикюренный пальчик провёл дорожку по щеке, вниз, к ключице. Пошлые губки касались шеи, оставляя след помады. Этот гермафродит с грешными глазами сводил парня с ума.

Губы Малькольма растянулись в нервно-весёлой улыбке.

Брайан. Он пришёл. Он вернулся. Значит… что-то всё-таки есть. Значит, он не будет просто игрушкой для своего кумира. Игрушкой, с которой поиграют и забудут. Почему он думал так? Он сам не знал.

Рука упёрлась в подоконник.

-Смотри. Смотри на этих людей, Малькольм. Какие они все одинаковые. А я ведь могу пересказать твою жизнь с начала до конца… Ты родился в небольшом городке и был счастлив. Тебя, маленького обували-одевали родители, учили, объясняли что хорошо, что - плохо. Так и было до того дня, когда ты вдруг подумал: чёрт возьми, почему я не могу одеть то, что я хочу? Почему считается, что то, что они говорят – правильно? Может быть, на самом деле это не так. Тебя привлекали девчонки, и ты подсматривал в щёлку их раздевалки в школе. А позже ты увидел по телику, или в журнале, или на улице парня… Вроде, парень как парень… Только смотрел он не так, как другие. И он улыбнулся тебе. Всё внутри у тебя перевернулось. А он ушёл. И всю следующую ночь ты проплакал в своей комнате. Это длилось год, а может – два. Ты был несчастен. Ты хотел освободиться. Ты хотел спрыгнуть с крыши или наглотаться таблеток, но… снова увидел, или услышал голос, или почувствовал… Есть такие же, как ты. И начались поиски. Скажи мне, ты нашёл? Ты нашёл, то, что искал, то, чего ждал?

Ответом ему был стон, сорвавшийся с губ против воли, когда шаловливые ручки Молко расстегнули молнию на джинсах Малькольма и забрались под нижнее бельё…

-Нас много. Главное не отчаиваться, милый. Наверное, сейчас нас действительно презирают… Но ещё придёт наше время… И любимый всеми «Nancy Boy» станет гимном объединившихся стран. И мои портреты будут висеть на Пентагоне, Белом Доме, Аббатстве, Нотр-Даме… И представители нетрадиционной ориентации будут шагать по улицам и петь «English Summer Rain»... И мы будем целоваться под дождём…

Дальнейшие размышления вслух о судьбах человечества утонули в поцелуях.

-Смазка? – прозвучал охрипший голос Брайана.

-В тумбочке.

Через миг руки снова легли на бёдра. Малькольм почувствовал прикосновение. Там. Это первый раз. Он испугался. Было поздно. Резкая вспышка боли рвала пополам. Грубые движения следовали одно за другим. Больше похоже на изнасилование. Безуспешная попытка расслабиться. Это именно то, чего ты хотел? Маленький наивный мальчишка. Он попытался рвануться прочь. Брайан крепче прижал его к подоконнику.

Странные садистско-пессимистичные мысли всегда рождались в голове певца во время секса. И этот мальчик, один из тысяч, миллионов тех, кто не достиг желаемых высот, побуждал к жестокости.

«Мой парень. Темнокожий красавчик. У него есть татуировка…Он пользовался мной, когда ему было скучно. А ты – всего лишь оболочка.  Я скован по рукам и ногам. Как в старом фильме о любви, который я смотрел и плакал когда-то. Не смей покидать меня. Это всё равно, что возвращение к собственной мёртвой душе. Рассей мой пепел, когда я умру. Правда, у меня ещё есть время… Оцепенение. Этот мой последний танец. Моя прощальная песня. Остался один шанс. Но зачем пытаться прожить больше на целых пять секунд. Я хочу насладиться жизнью, пока её у меня не отняли. …И облака раскроются передо мной. Я увижу Христа. Я пойму – это всё было игрой. Скоро они придут за моей душой.

I don't want to be forgotten
I can't be alone
So don't you dare leave me…»

Малькольм закричал. Обожгло внутри.

И всё закончилось.

Он лежал на полу.

Брайан курил свои любимые «Marlboro», устроившись в кресле.

Юноша отвернулся и стёр слёзы так, чтобы тот не увидел. Тушь растеклась по щекам, а он не мог заставить себя перестать плакать. Плечи вздрагивали сильнее. Его бил озноб.

Он ощутил знакомую прохладную ладонь, взъерошившую ему волосы.

-Поднимайся. В этом мире нет совершенства.

Брайан уложил его на софу, дал в руки чашку с горячим кофе. Поцелуй в щёку.

Оцепенение прошло. Он был в квартире один.

На зеркале - надпись губной помадой: «Завтра в половину пятого. У бара «Фиори».

В тускло-жёлтом свете ламп предметы приобретали необычные очертания. Брайан, уставший от концертов и пьянок, при дневном свете был похож на вампира: покрасневшие глаза, бледная как у трупа кожа, неповторимый налёт порочности; неяркий свет прятал недостатки. Глаза казались чёрными, скрытые под тенью длинных ресниц. Он не отказывал себе ни в чём; пил, курил, баловался наркотиками.

Сидя за столиком, Малькольм болтал трубочкой  в стакане с клубничным коктейлем. Молко крутил в руках зажигалку. Мысли как всегда унеслись далеко, за пределы бара, где рядом с ним сидел юноша, любивший его до беспамятства, изредка поднимавший глаза и вопросительно смотревший из-под закрывавшей пол-лица чёлки.

«А что бы ты сделал, если бы узнал, что до конца света осталось пять лет? Телефонные звонки, опера, любимые песни, мальчики, игрушки, ружья… Прочая фигня. Я бы не знал с чего начать… Ведь так много всего надо сделать. Разыскать всех друзей, перетрахаться со всеми, кого встретишь… Оказывается, я нуждаюсь в людях. Я бы пришёл к тебе. Да, мы бы встретились в кафе, как сейчас. Ты бы так же улыбался и пил коктейль, а я… я сказал бы тебе, что мы все погибнем. О, Боже, но в этом же нет ничего плохого. Ты бы даже не подумал, что я посвящу тебе песню. Знаешь, я ведь никогда не писал песен о других людях… Только о себе.  Было бы холодно, и шёл бы дождь. Я бы поцеловал тебя, мы бы переспали. Позднее – я  вернулся бы к моему парню, тому, кого я люблю всё же больше, чем тебя.

Пять лет прошли бы у нас на глазах. Целых пять лет… какой сюрприз!»

-Брайан?

Усилием воли музыкант заставил себя сконцентрироваться. Зачем они здесь? Ах, да, он же сам пригласил Малькольма.

-Пора возвращаться в Амстердам. Ты с нами?

Его зовут Брайан Молко. Ему 14 лет. Он идёт в театральный кружок в своей школе. Он останавливается  и смотрит на часы. Как всегда опаздывает.

Опять поссорился с матерью. Все достали. Он кусает губы и продолжает свой путь.

Он копит деньги на гитару. Это ведь модно – уметь играть.

Человек бежит по другой стороне улицы. Он молод -  на вид не больше двадцати пяти. Чёрная кожаная куртка распахнута. Ему же наверняка холодно. Лицо белое как бумага. И глаза влажно сверкают. Да он же плачет… Он решает перейти дорогу.

За секунду до того, как из-за поворота, сверкнув фарами, бесшумно выкатывает машина, Брайан уже знает, что произойдёт…

Человек падает на асфальт, даже не вскрикнув.

Брайан оседает на землю. Губы дрожат. Слышна сирена. Подбегают люди. О чём-то спрашивают. Нет, нет… я не знаю, он только… он бежал и…

Мальчик видит перед собой только багровое пятно, растекающееся на чёрном асфальте из-под ненастоящего, сломанного, будто кукольного тела…

Брайан сел на кровати. Сон. Снова.

Он вытер пот со лба. Их гастрольный автобус мчался по трассе. Брайан подтянул колени к груди и уставился в окно. На узкой соседней кровати спал, улыбаясь, светловолосый юноша.

-Где тебя носило, Бри?! Мог хотя бы позвонить.

-Я набирал и сбрасывал. Это значит: со мной всё в порядке.

Короткий поцелуй в губы.

-И сколько же у тебя побывало в постели за эту неделю, самовлюблённая извращенка?

-Ох, Jackie… - состроил невинную гримасу Брайан. –Их было так много. Я до стольки считать не умею.

Игривая пощёчина.

-Мразь! Ты мне изменяешь!?

-Мои грехи – моя гордость. Не прикасайся ко мне, похотливый подонок!

-Подстилка!

-Маньяк озабоченный!

Многообещающий взгляд.

-И ты больше ничего не хочешь мне сказать?

-Сказать – нет. А вот сделать…

-Искуситель.

Брайан разглядывал ярко-красную гитару в витрине магазина. Джей стоял рядом, насвистывая что-то и откровенно скучая.

-Бри, пойдём! Мне надоело. Это совершенно не интересно.

-Ты подождёшь ещё десять минут, если я тебя поцелую? – осведомился Молко, не отводя глаз от гитары.

-Конечно.

Брайан присосался к нему страстным поцелуем.

-Лесбиянки,- брезгливо констатировал господин средних лет, проходивший мимо.

Джей и Брайан в унисон ухмыльнулись.

-Чем займёмся сегодня? У тебя репетиция?

-Ну… её можно перенести на другой день.

-Не откладывай назавтра работу, от которой можно отказаться вообще…

Затушенная сигарета упала на сцену. Откинув со лба прилипшие чёрные пряди, певец снова склонился над гитарой.

Джей ждал его в гримёрке.

-Красиво, Бри. Это так красиво.

-Это болезнь, Jackie. Обещай, что никогда не будешь чувствовать так же, как чувствую я.

-Не понимаю, о чём ты… - Джей, ничтоже сумняшеся, выдернул ремень из джинсов Брайана.

-Иногда на Рождество хочется иметь нормальную семью, чтобы все было, как у людей. Я хочу, чтобы ты был рядом. Всегда.

-«Всегда?» Такого не бывает, Бри. Это придумали люди. Ничто не может длиться «всегда». Даже самая длинная жизнь.

-А «никогда»?

-Это уже больше похоже на правду. Никогда не воскреснуть… Никогда не повторится… Какая у тебя любимая книжка?

-«Маленький принц», - улыбнулся Молко.

-Ты ведь тоже любишь закаты… И небо. И звёзды. И ночи. Сегодня уходим  отрыв. Твой долгожданный группи…

-О, Боже… Мы должны были родиться гетерами в Древней Греции. Гейшами в Японии…

-Или куртизанками в Париже. Знаешь, мне бы больше подошло родиться в конце 19 века, чтобы просто сидеть в общественном кафе, болтая абсолютно обо всём…

Они двигались в одном ритме. Наслаждение переливалось через край.

Сколько человек? Разве это так важно?

Джей был здесь. Близко. В нём.

-Jackie… Je t’aime.

-My Princess…

Приступы боли, любви и огромного счастья. Он ни за что бы не подумал, что спустя несколько месяцев будет хвататься за сигарету, услышав до боли, до слёз знакомое слово. Принцесса… Ни за что бы не подумал, что через много лет, на концерте скажет после затяжки, отводя в сторону влажные глаза: «Можете называть меня Принцессой.»

«Нравственное падение. За один день мы обкуриваемся по нескольку раз. Галлюцинации и всё прочее, у меня творческое настроение. Я записываю весь этот бред, который приходит мне на ум после укола – и перечитываю через день. Иногда попадаются довольно осмысленные фразы.

Мы пробовали всё, что только можно было попробовать… Мы немножко переборщили. Я думал что умру. Мне казалось, моё сердце остановится, я не мог дышать.

Безобразный секс, наркотики, выпивка… Я совершенно забыл о душе.

О чём-то высоком не может быть и речи. Мы только пьём, курим, трахаемся, засыпаем на пару часов и снова трахаемся… Всё кажется  так легко после двух-трёх сигарет…»

Они лежали рядом. Рука Джея на груди Брайана.

-Jackie.

-Да?

-Jackie…

-Ну что тебе?

-Ничего просто хотел произнести твоё имя.

Jackie. Да, красивое имя… Имя для песни? Бесспорно. Это была бы песня о любви. О любви, которая должна была умереть, но которая ещё живёт в одном сердце, не давая покоя, которая выжигает холодом изнутри, точит как вода камень. Имя для человека? Нет, вряд ли. Пусть его будут звать как-нибудь по-другому. Пусть он будет счастлив. Ведь в этом простом сочетании букв – буря, боль, пепел… Что-то недоступное, манящее, невозможное.

J – join. Связь. Зависимость. Грехопадение. Роскошь. Очарование. Присоединяйся ко мне. Выпей со мной. Покури. Останься на ночь. Нет, мы можем даже не… Будем делать, что угодно. Я не хочу засыпать. Мне страшно. Только не одиночество…
A – ashes. Пепел. Остаток души. Любовь была поединком. Кто-то должен был проиграть. Помнить… Иногда бывает легче умереть. Это жизнь лишь во снах. Эта безвредная таблетка убила меня.

C – cold. Холод. Удары метронома. Время, время… Чувствуешь, как оно течёт по венам? Знаешь, перед смертью у людей глаза становятся темнее…

K – kill. Смерть. Убийтсво? Прыжок с небоскрёба? Да, с Эмпайр Стэйт Билдинг. Полёт. Тело – вниз. Душа – вверх, в небо. Упавшие небеса. Сгоревший океан. Всё то же прозрачное утро. Прекрасный мир.

I – ice. Лёд. Стена. Невидимые, но тяжёлые цепи. Липкий ужас. Как в агонии. Скульптуры. На фоне звёздной пустоты. Мой злой гений, мой вампир, мой крест.

E – end. Конец. Американский хэппи-энд? Нет, я не люблю, чтобы всё заканчивалось хорошо. Лучше пусть умрёт один. А другой? Отчаянная, беспросветная жизнь. Привычка. Страна боли, страна слёз.

Тревога. Нервы… нервы…

Это моя ошибка.

Это убьёт его.

Молко оценивающе рассматривал себя в зеркале, чего не делал очень давно. Замечательное времяпрепровождение. Вчера какой-то полупьяный фанат сделал ему предложение под дружный смех троих участников группы. Представив себя в белом подвенечной платье, Брайан ужаснулся и отказался.

-Джей, я вернусь после трёх.

Метис не ответил. Он спал, раскинув руки на одеяле.

-Может, пойдём ко мне?

-Брось, Мэл, я уже снял номер в отеле на трое суток.

Малькольм шёл за Брайаном по коридору. Он знал – в этот раз снова будет боль. С ним Молко мог позволить себе всё, что угодно. Как со всеми фанами. Но с тем смуглым парнем – вряд ли. Брайан не избил бы его, не издевался, не оставлял порезов. А с ним, с Малькольмом – можно.

Быстрые резкие движения и грудной стон. Лезвие по коже. «Б.М.» - он поставил на чужой коже свои инициалы. Собственность.

Шёпот. Сквозь стену боли юноша услышал четыре слова…

-Я люблю тебя, Малькольм…

Он… он правда это сказал?

-Я тоже люблю тебя, Брайан.

А в это время, в другом конце города, в номере одного из самых престижных отелей, дрожащая смуглая рука потянулась к мобильному телефону. Ослабевшие пальцы с трудом нажимали на кнопки.

В сумочке Брайана зазвонил мобильник. Но ни сам Молко, не Малькольм не услышали этого…

На экранчике маленького аппаратика высветилась надпись «Нет ответа». Прерывистое дыхание разорвало тишину.

-Где же ты, Брайан? Брайан… - сорвался с губ тихий шёпот и растаял в полутьме комнаты.

Он набрал другой номер.

-Слушаю, - раздался голос в трубке.

-Стеф… Помоги мне… Пожалуйста. Я в номере. Возьми ключ внизу, на стойке. Мне плохо, Стеф…

Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь открылась. Швед не сразу разглядел во мраке вздрагивающее на полу тело.

-Джей? Джей, что случилось?

-Он нажал на выключатель.

По полу раскиданы пакетики с белым порошком, таблетки, шприцы, жгут… Пятна крови.

Стоя на коленях перед дрожащим существом, он сжимал холодные пальцы. Потянулся к телефону.

-Сейчас. Сейчас приедут врачи. Подожди немного… Держись, ты должен.

-Сначала… Убери это всё. Убери… - с последним усилием прошептал метис перед тем, как провалиться в темноту.

Малькольм дремал, по-детски подложив ладонь под щёку. Брайан откопал его из-под подушек, расцеловал и уехал.

-Стеф, Стивви, вы не знаете, где Джей?

Холодные неподвижные взгляды.

-В реабилитационном центре. Со вчерашнего дня.

-Что?!

-Можешь не торопиться, Брай. Он ещё не пришёл в себя. Да и после этого он, скорей всего, не захочет видеть тебя.

«Господи, что же мы  сделали такого, что ты ненавидишь нас? За что мы терпим такое? За то лишь только, что любим друг друга?

Время, чтобы уйти. Много способов, чтобы узнать. Мы были там… кто-то заменит меня. Время, чтобы кровоточащее сердце обратилось в камень. Время, чтобы забыть. Люди мечтают о нас. Изобретают миражи. Выдумывают образ. Но это подделка. Кто мы на самом деле? Мы должны больше придавать значения тому, что не увидишь глазами. Всё разбилось вдребезги. Не пытайся соединить осколки. Эти годы… Воплотились надежды. Лучше чем я ожидал. Насладись моментом. Спасения не будет. Преданность и подлость. Вера и сомнения. Благородство и порок. Подарок с сюрпризом. Звук и… образ. Мой лучший старт. Выпивка и драки. И худшее из всего… Благодарность. Обмен телефонами. Я выбираю тебя. Я привык лгать. Золотой век, я знаю. Вспомнить лицо. Чуть больше лжи. Но всё пройдёт. Закончится слишком быстро. Мы уйдём…  Одиночество. Лживые друзья. Взлёт и падение. У всех разные судьбы. Но правда в тебе -  не во мне…

Без обмана – ведь ты всё равно покинешь меня  однажды… Боль… Как странно…»

-Лилии. Нужно купить лилии. Огромный букет.

-Брайан, почему лилии?

-Не знаю. Так надо.

Молко почти бежал по переулкам Амстердама, таща за собой Малькольма.

-Сегодня кое-кто должен вернуться. Я сделаю всё, что он пожелает, только бы никогда не уходил. Ему необходимо остановиться с героином.

Огромная витрина была заставлена всеми цветами, какие только можно найти. Несмотря на поздний вечер, на улицах было светло благодаря светящимся вывескам, фарам машин и прожекторам.

Со стороны, противоположной той, откуда шли Брайан и Малькольм, двигалась тёмная фигура. Оказавшись в круге света от фонаря, она остановилась.

Брайан задержался в дверях магазина.

-Иди, Мэл, - музыкант смотрел на человека, стоящего под фонарём, - иди, посмотри себе что-нибудь. Я сейчас приду.

Два десятка шагов. И перед ним, в чёрном плаще, ОН.

-А твой парень – красавчик. Думаю, ради такого можно бросить всё.

-Jackie, я… Прости меня, Jackie.

Тёмные тени залегли под глазами актёра. Врач сказал, они останутся навсегда. Задержка на грани между жизнью и смертью не проходит бесследно. Его лицо напомнило Брайану слепые маски на Венецианском Карнавале.

Джей смотрел. Молча. Казалось, он читает его мысли. Его чёрные глаза были пусты. Брайану стало страшно. Сколько он помнил, эти глаза всегда были настолько выразительны, что в них заметна была любая перемена настроения, любой оттенок чувств. А сейчас он словно глядел в разбитое зеркало. В чёрные воды мрачных озёр, не пропускающих света. Он видел своё отражение в зрачках, сливавшихся с тёмной радужной оболочкой. Джей ничего не сказал. Было бы легче, если бы он накричал, надавал пощёчин, устроил скандал… Брайан всегда боялся тишины. Но в этот раз ему стало ясно – она может даже убить его… Эта угнетающая ледяная тишина. Джей простил бы ему любую измену. Он никогда не простит предательства. Не простит того, что Брайан оставил его одного, когда смерть подошла настолько близко, что можно было чувствовать на своей щеке её дыхание. Брайан понимал – в этот раз оправдания не помогут. Джей развернулся и пошёл прочь. Музыкант хотел закричать. И не смог.        

С утра было такое ощущение, будто его насиловали и били по рёбрам всю ночь. С трудом раскрывалась грудная клетка. Брайан провёл под глазами. Так и есть: не смыл вчера макияж. Была половина шестого. Он никогда не просыпался так рано.

Он знал, что в шкафу найдёт только свою одежду; что на тумбочке не будет пачки сигарет, и исчезнет ЕГО любимая расчёска; и шторы в зале будут задёрнуты – его всегда раздражала привычка Джея оставлять окна открытыми.

Глаза почти мертвы. Он не может подняться с постели. Но никак не заснуть. Усилием воли заставляет себя встать и умыться. Сидит напротив зеркала, чтобы одеться. Абсолютно разбит. Смотрит на отражение. В собственные глаза. И понимает… Все проходят мимо. Никто не обратит внимания. Им всё равно. Им наплевать. Они смеются тебе в лицо. ОН – в его мыслях. ОН теперь только в его мыслях.

Брайан открыл ящик стола, вытащил белый лист бумаги и карандаш. Любимый механический карандаш, которым он писал все тексты песен. Грифель оставлял на белом тёмно-серый след. Нужно было высказать это сейчас. Он знал, что потом может не вспомнить. Чувства переменятся. Этот момент никогда не повторится. Суицидные мысли лились на бумагу.

«Я один в этом виноват… Пустота внутри.

Устал от наркотиков и музыки. Устал от баров и общества. Пороком веет в воздухе… я ощущаю. Грязные простыни. Обложки журналов. Одинаковые города. Скоро польёт дождь. Одна подушка на кровати - без слов понятно – я один… Ничего не сделал за этот день. Ложь. Море людской апатии. Ядерная катастрофа. Мир погибнет. Уже погибает… Правительство пускай спит спокойно. Никому нет дела. Холодное светлое утро. Кто-то крадёт мою жизнь каждую ночь. Лишь две неизменных вещи: травка и меланхолия. Приторно. Искусственно. Лицемерно.»

Он открыл аптечку, чтобы взять пару таблеток от головной боли. Их не было. Только круглая стеклянная коробочка со снотворным.

«Может быть, однажды ночью, когда не будет уже сил терпеть; когда я не смогу больше противостоять своим кошмарам; когда мои пальцы будут холоднее, чем обычно; тогда, наверное, я найду спасение в этих белых таблетках.»

-Брай. Брайан! МОЛКО!!!

-Стив, да заткнись ты, бля! Чего орёшь?

-Да мы с тобой уже минут двадцать пытаемся поговорить, а ты не реагируешь.

-Я… задумался, несколько стихов в голову пришло. Наверное, у нас скоро появятся новые песни.

-ОК. Творческий подъём – это здорово. Но, послушай, с тобой что-то происходит… Как твой Малькольм? Ты совершенно забыл о нём.

-Ох… действительно.

Брайан взял мобильный и набрал знакомый номер.

«Я буду твоей водой. Чтобы смыть всю грязь с этого мира для тебя. Я буду твоим воздухом. Чтобы ты дышал, не задумываясь, что теперь подвластен мне. Я видел, как ты страдал. Я слышал, как ты плачешь всю ночь напролёт. Я буду твоим отцом, я буду твоей матерью, я буду твоим любовником. Я буду твоим… Я стану твоим вином, чтобы омыть твою чистую душу. Я буду твоим якорем, чтобы ты никогда не покинул этих светлых берегов. Я видел твои слёзы в течение многих дней. Я буду твоей защитой. Демоны растают и уплывут прочь. Я дам тебе всё, чего не было у меня. Я буду твоим…»

Малькольм встретил певца грустной улыбкой, несколькими вопросами и бутылкой вина.

Молко уложил его на кровать.  Двигался быстро, резко, не обращая внимания на слёзы и капли крови на простыне.

-Брайан…

Музыкант впился губами в его рот, заглушая чужое имя.

«Это становится реальным. Кажется… Когда ты здесь, всё гадкое исчезает. Я чувствую… Что-то гнилое. Что-то отвратительное. Но мне этого не хватает. Хочется грязных развлечений. Гарантия того, что всё будет забыто.
Скажи мне. Всё ясно. Возможно, ты тоже забыл… Не бойся. Ты чист. Ты не порочен. Грехи отпущены. Я возьму вину на себя. Нет, нет… Всё забыто. Стоишь в своей короне. Нимбе из разврата. Тебе идёт. Как красиво размазалась тушь…  Лицом вниз. Но после этих издевательств ты чист, мой ангел… Мне никогда не стать святым, как ты. Забудь.»

Три снятые на ночь шлюхи. Их нежные пальчики гладили самые интимные части его тела. Холодные продажные ласки. Милые оксюморон.

Ему было отчаянно-скучно. Пугающее будущее не представлялось в радужных красках. Мрачно. Тоскливо.

Бессонница. Холодно…

Они шепчут, что любят…

Был человек- тот, с кем Брайан оставался дольше, чем с кем-либо другим. Их связали такие странные отношения… они никогда не говорили друг другу, что любят… Амбивалентность.

Брайану мало было его одного. Он зависел от людей, сам того не понимая, не желая…

А Джей… он не был зависим ни от женщин, ни от мужчин. Случилось то, чего он так боялся – он стал зависим от денег. К тому же, он зависел от наркотиков.

«Пронизывающий взгляд широко распахнутых глаз. Губы хранят свои секреты.

Я мечтаю забыть о нём. Он наблюдает. Он так жестоко и безжалостно манипулировал мною. Он не придёт, когда я буду звать его. Он сегодня приснился мне.»

«Боль и развратное падение. Глядя в твои пустые кокаиновые глаза… Ты не вернёшься домой. Эта грешная песня. Ты дал жизнь своим страхам. На самом деле, ты заслужил больше, чем это… Кто-то выживёт, а кто-то – нет. Между нами – незримая прочная стена, разбивать которую у меня нет никакого желания.»

-Брай, ты принёс мне?

-О, малыш, ты ведь знаешь, что избавиться от этой привычки будет трудно. Почти невозможно. Тебе сегодня слабые, как в прошлый раз? Или посильнее?

«If it don't hurt
  It don't work…»

Он назначил Малькольму встречу в парке. Они стояли друг напротив друга. Брайан не хотел подходить ближе, Малькольм не решался.

-Я хочу понять… Зачем я тебе?
-Не знаю.

-Но… Ты ведь подошёл ко мне первым.

-В твоих глазах было столько восхищения. Мечта о том, чтобы переспать со мной не давала тебе покоя. Мне тоже хотелось расслабиться. Всё это как будто в порядке вещей произошло.

-Если бы я не согласился, ты бы просто отвернулся и забыл обо мне?
-Да, наверное. Не звони мне больше, ладно? Между нами всё кончено.

Он будто ударил его по лицу.

Когда Брайан шёл прочь, Малькольм слышал лишь, как хрустел лёд под каблуками его дорогих сапожек… Или черноволосый певец шёл по осколкам его разбитого сердца…?

Он повернулся, он бросил его, он ушёл. Он так и не вернулся. Всё действительно было кончено.

-Ваше самое большое желание?

-Я жажду... любви. Сейчас. Я жажду любви. Мне хочется чувства безопасности настоящих отношений. С кем-то, кому я действительно небезразличен. С кем-то, кто не будет морочить мне голову. С кем-то, кого не впечатляет тот факт, что я из весьма известной группы. С кем-то, кто был бы добр ко мне. Мы бы остались дома и смотрели телик… Там, где речь идет о чувствах и желаниях, не может быть черного и белого, а только множество оттенков серого.

-Все хотят счастья в личной жизни. Но при вашей работе это бывает очень и очень трудно, не так ли?

-Да… Мы обычные люди со своими пороками. А они хотят от нас чего-то нереального – не пить, не курить, ни с кем не спать, а только давать концерты по всей стране. Никому нет дела до того, какого цвета твой гастрольный автобус, всем плевать на то, что ты не можешь по-нормальному сходить в туалет в этом автобусе, никто не знает, сколько зарубок ты наковырял на спинке своей дорожной кровати к концу турне…

Оставалось полчаса до начала выступления. Брайан полулежал на диванчике в гримёрке и курил. Рядом сидел Стеф в обнимку с бутылкой пива.

-Смотри, Брай, здесь про нас…- он протянул певцу глянцевый журнал.

Брайан посмотрел на надпись под фотографией: «Экспонат «Брайан Молко». Только для секса. Готово к употреблению.» И начал читать статью вслух:

-«Самая ужасная группа Британии. Музыканты тратят по 700 фунтов в неделю на наркотики и занимаются групповым извращенным сексом. Высказывание самого лидера группы об оставленном ими  «следе из крови и спермы» подтверждает многочисленные слухи о том, что… - он пропустил пару абзацев, - …Мистер или мисс Молко - нервное, нетерпеливое, наглое, похотливое, циничное создание серо- голубыми глазами и изысканным вкусом и гнусавым голосом.  Хобби: искать неприятности на свою голову… - он перевернул страницу и прочитал окончание статьи,- И если это то, чему поклоняется современная молодёжь, то естественно будет задаться вопросом: куда же катится этот мир?!» Куда-куда?! К чертям зелёным он катится.

Он отшвырнул журнал в сторону.

-Выблядки хреновы! – Молко потянулся за другой сигаретой.

Пальцы дрожали. Стало истерично-весело.

-Может, не стоило накуриваться перед перфомансом, а Брай?

Молко вырвал у басиста бутылку и присосался к горлышку.

-Знаешь, Стефи, если уж нас охарактеризовали как «плохих мальчиков, использующих много грима, знающих много плохих слов и умеющих заниматься любовью со всем, что подвернется под руку», то нужно соответствовать. С этого дня я начну заниматься всем этим в утроенном количестве. Как там они написали про меня? «Недовольное, злобное, невыспавшееся существо, не нашедшее в холодильнике, чем можно похмелиться. Воплощение вселенской  гнуси. Готический мальчик. Противный и раздражительный во время интервью, как, впрочем, и всегда…» За здоровье всех журналюг! – вторая бутылка была наполовину пуста.

Его трясли за плечи, били по щекам.

-Он же пьян и накачан наркотой до предела!

-Да наплевать, что с ним! Он обязан выступить сегодня, это указано в контракте, остальное меня не касается!

-Молко! Тебе на сцену выходить через три минуты!

-Да пошли вы все… Не пойду я никуда. Отстаньте от меня, ублюдки!

Улыбается в пространство, раскачиваясь под музыку.

-Он что, забыл текст?

-По-моему, он даже не собирается играть…

Он потерял сознание, уже чувствуя, как упал на сцену.

Неразборчивый почерк. Наклон букв не всегда в одну сторону. Слишком размашистые заглавные.

«Изможденное лицо, что поглотило время. С подкрадывающимся Армагеддоном. Она сумасшедшая - моя подруга. Слышишь, она зовёт тебя? В её сознании уже идут дожди. Она знает, что будет завтра. Она слышит музыку по ночам. Она готовится к потопу, к ливню и потокам грязи. К падению чёрного рынка. Но он же вечен. Ненормальная.»

Он останавливается на мгновение и смотрит в окно.

Гудят машины, играют дети. Мяч выкатывается на дорогу… Он отводит глаза.

Тоскующий наркоман. Нежный фрик. Меланхоличное готическое создание с глазами в пол-лица. Печальный полуфранцуз-полуангличанин-полуамериканец, решивший искать правду в вине.

«Я всё ещё вижу перед собой эти чёрные глаза-колодцы. Наверное, там было действительно всё, кроме любви. Холодно… Так холодно… Кажется, что от холода может остановиться сердце. Мне так страшно одному в этой тишине. Я задыхаюсь здесь… в ледяной пустоте.»

Он обхватил ладонями чашку с горячим кофе.

Холод стал единственным ощущением, преследовавшим его везде. Он орал на друзей, бил тарелки в ресторане и вдруг… начинал плакать, запирался в своей комнате. Он глотал снотворное. Но организм привык, и таблетки перестали помогать. Дошло до того, что он просто перестал спать вообще. Он сдирал обои со стен и в приступах паники будил Стива и Стефа в шесть утра.

Он шептал слова собственных песен. Если приходила мысль, он бросал всё, хватал лист бумаги и записывал… На следующий день он разрывал все бумаги на мелкие кусочки. У него была чёрная ручка, где в чернилах есть блёстки, и когда от листочков оставалась буквально пыль, серебристые частички наполняли комнату, воздух блестел… Он открывал окно и бросал вниз остатки листов с нотами и фотографий. Он видел, как его душа, разорванная на миллион маленьких белых снежинок кружилась над улицей. Падала на асфальт и смешивалась с грязью под ногами людей…

Он уничтожал всё, что могло напомнить о НЁМ.

Один город за другим. Он даже не запоминал их названия.

Галерея серых лиц. Одинаковые улицы.

«Это болезнь возраста. Это болезнь поколения. Это желанная болезнь. 
Одни, в конце рэйва, мы ловим последний автобус домой. Праздник закончен, пора возвращаться. Просыпается Америка. Кофе, республика, торты…  Мысли, которые замораживают сознание. Опущенные веки, серое лицо. Призраки нашей постели. Мы открываем замок на воротах дыры, что зовется нашим домом. Защити меня от того, что я хочу… Быть может, мы жертвы судьбы. Помнишь, когда мы празднуем, мы напиваемся и принимаем допоздна. Потерянные мечты растворяются утром. Время чтобы что-то успеть. Но сейчас мы оба одиноки. Свадебные колокольчики не прозвенят для нас. Мы оба виновны в преступлении. И осуждены на долгое время. У нас осталась вся жизнь на то, чтобы оплакивать нашу любовь. Мы оба одиноки…  Защити меня от того, что я хочу… Защити меня от моих желаний.
Защити меня, защити меня…»

Он сидел на скамейке один. Начался дождь. Капли по лужам. Листая, забытую кем-то книгу, он случайно порезал палец о металлический угол скамьи. Кровь капнула на белоснежные страницы. Он шёл сквозь толпу. Его постоянно толкали куда-то спешащие люди. Он посмотрел на небо. Капли дождя стекали по лицу. Полоски стёкшей туши на щеках делали его старше. Он едва не попал под машину, еле успевшую затормозить на скользкой дороге. Проведя рукой по капоту, не обращая внимания на крики водителя, он шёл дальше. Мост. Прижавшись к перилам, дрожа всем телом, он шептал: «Protect me, protect me…» Слёзы смешались с тушью и дождём. Внизу тёмно-серая, почти чёрная вода манила к себе… Опершись на железную решётку – последнюю преграду между ним и смертью - он наклонился вперёд…

Сильные руки схватили его сзади за локти. Он кричал, вырывался, пытался объяснить, что не хочет, не может больше жить. Его не слушали. Вели куда-то… Сняли вымокшую одежду. Накрыли чем-то тёплым. Растёрли замёрзшие неподвижные пальцы. «Защити меня от моих желаний, защити меня от боли, слёз, призраков и самоубийства…»

Он зарыдал снова и… уснул.

Лондон встретил их дождём.

Брайан теребил в руках перчатки.

«Всегда одно и тоже. Ничто никогда не меняется. Английский летний дождь. Кажется, что он длится целую вечность. Ты на небесах. Я – на земле. Побудь со мной немного. Задержи дыханье и досчитай до десяти, терпи неудачу, и начинай заново…

Достало. Просыпаться, убеждать себя вставать с постели. «Нужно. Нужно, вставай. Сегодня концерт.» или «Сегодня будет вечеринка». Главное, в этом убеждении – наличие какого-то события, ради которого стоит жить. Если уж я родился и мне суждено прожить какие-нибудь долбанные тридцать лет, то я хочу прожить их так, чтобы мне было интересно. Но с каждым днём это становится всё труднее. Пьянки, дозы… Как же всё это надоело.»

Дверь квартиры гостеприимно раскрылась. Знакомые стены с картинами. Тёмные занавески. Диваны. Запах миндаля.

Он разбирал вещи, звонил друзьям, развешивал одежду, делал кофе, стирал пыль с полок, ходил по комнатам… Он был мёртв внутри. Любовь разбила его. Он сломался. Это был поединок. Он не выдержал.

«Дни до того, как ты пришёл… Леденящие, холодные и пустые. Города, которые меняют названия. Рог изобилия. Я считал каждый свой вздох. Даже щепотка кокаина не помогала мне убежать от самого себя. Хочешь присоединиться ко мне, к маленькой потаскушке, ждущей утешения? Присоединяйся к этому маскараду. Всегда казалось соблазнительным быть обнажённым и непристойным, раздражать людей. Я не могу этого отрицать. Гром и молния… Дни до тебя. Каждый день – ещё одна проколотая вена. Мысли о суициде. Что обещало мне смерть? В любом случае я не хотел тебя…Но теперь… Боже! Когда ты появился, когда я знаю, что ты есть… Ты оставляешь меня. Ведь я НЕ жил до этого. Что ты делаешь со мной, Jackie?...»
-Нас пригласили на премьеру. Ты пойдёшь?

-Что? А, да, конечно…

-Добрый вечер.

-Рад тебя видеть, Брайан.

Дэвид. Такой знакомый, такой предсказуемый. С ним всегда кажется, что всё будет ОК.

Шампанское. Музыка. Брайан смеялся, что-то рассказывал, шутил… Никто не заметил, как нервные пальцы вертели сигарету. Как из рук чуть не выпал бокал. Он расхохотался, закрыв лицо руками, и успел стереть накатившиеся слёзы.

-Хочу тебя познакомить с…

Сердце сильно стукнуло два раза и остановилось. Перед Брайаном стоял… ОН. Другой, совершенно другой. Сжатые губы и приподнятые уголки рта, вежливая учтивость и пустота в глазах. Холодные, словно ненароком оброненные слова:

-Мы уже знакомы.

Джей. Он стоял здесь, совсем рядом, в метре от него. Пропасть. В этой пропасти годы, месяцы, часы, секунды… миллионы лет непонимания,  тихий шёпот и след помады на коже, аромат дорогого парфюма и разбитое стекло…

Самый глупый в жизни вопрос:

-Как у тебя дела?

-Всё в порядке.

Страшная пожирающая тишина. Сотня несказанных слов. Как ты жил всё это время? Почему ты не позвонил? Я думал, что-то случилось. Ты уехал. А я… Подушка была мокрой от слёз каждое утро. Почему ты оставил меня? Скажи, что случилось? Почему ты молчишь? Это меня пугает… Эта непонятная перемена в нас обоих…

Музыкант смотрел в чёрные бездны глаз. Бровь удивлённо приподнялась. Он твердил себе такую знакомую фразу.

«Улыбайся, Брайан, улыбайся. Улыбайся, пока не потекут слёзы. Улыбайся, пока он смотрит.»

Фальшь. Меланхоличные вопросы друзей. Как будто они едва знакомы. Он бы прорвал эту завесу… Если в этом взгляде не было столько холода. Он бы закричал, что любит его… Если бы смуглая рука с металлическими браслетами не обвивала за талию миленького парня. Если бы не изысканно-дипломатичная улыбка бледных губ, которые когда-то целовали его… Которые сейчас настолько далеки…

«Моё странное увлечение украшает этот вечер. Я взгляну на это твоими глазами. Воображение помогает представить, что всё хорошо. Но на самом деле… ты же знаешь. Только слепой не увидит. Борьба. Непрерывное противостояние. Оно убивает. Это новая ложь. Пресыщение вызывает мурашки по коже и раскрывает все секреты. Время. Слышишь, как оно уходит? Часы тикают, и нам никогда не вернуть… Тик-так… Слышишь? Я распутник, я порочный, да, я знаю… Каждый раз, когда ты срываешься на мне, я… я теряю дар речи. Мне кажется, ты медленно ускользаешь от меня… Когда ты смотришь ТАК. Когда ты не хочешь ничего сказать. Ты ведь играл со мной, признайся. Ты говоришь, что счастье и я – неразделимые понятия. Это потому, что ты никогда не видел меня одиноким. Я отбрасываю планы… Я… пропадаю. Без тебя я ничто. Без тебя я просто ничто…»

Фотографии, оргии, телекамеры, песни… Слова. Десятки, сотни, тысячи, миллионы слов на бумаге, написанные карандашом. Вся судьба, все мысли. Струны гитары и несчётное количество чашек крепкого кофе за ночь. Сигареты. …Фильм. Кто-то говорил о фильме … Он не помнил. Всё смешалось в голове. Кажется, «Velvet Goldmine»...

-Что ты хочешь на день рождения, Брай? Где будем отмечать?

-Отвяжись. Абсолютно тупой праздник. Не знаю, чем этот день отличается от триста шестидесяти пяти остальных.

«Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю, что такое мир, что такое я… Всё, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть, но то, чего я больше всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать…»

Книга. Подходит. Очень подходит. А год назад он бы и читать не стал.

Встречи. Газеты. Телевидение.

«Мальчик восьми лет выпрыгнул из окна многоэтажки… Правительству следует избрать иную политику в отношении…»

«Они думают, возьмись правительство за другие дела, мальчик не прыгнул бы из окна? Мальчик. Мальчик… Маленький мальчик прыгнул из окна. Они считают – погиб только ребёнок. Нет. Вместе с ним разбились миллионы рождественских игрушек, тысячи книжек с картинками уничтожено пламенем. Вместе с ним упали вниз и Супермэн, и индейское племя, и Микки Маус, и маленькая неповторимая планета детской сказки взорвалась под обстрелом военных самолётов… А они говорят: умер мальчик. Все герои Диснея, вместе с обитателями прерий и ведьмами, привидениями, скелетами и прочей нечистью Хэллоуина сегодня умерли в больнице в тот момент, когда мальчик перестал дышать…»

Он выбрался из такси. Знакомый дом. Он позвонил два раза.

-Ты что-то хотел?

-Может, впустишь меня?

В комнате всё так же, как было в прошлый раз, когда Брайан приходил сюда. И на этой кровати…

-Почему, Jackie?

-Что «почему»?

-Ты знаешь, о чём я.

Дэвидсон скрестил руки на груди.

-Я скажу тебе почему. Мы оба слишком любим себя. Даже если я иду на жертвы, ты знаешь, я никогда не отдам себя полностью. Так же как и ты. С каждым днём ты всё больше тонешь в своих пороках. Посмотри на себя! Ты падаешь, маленькая черноволосая шлюха.

-А если я прошу тебя вернуться. Мне плевать на то, как ты назовёшь меня. Да, может быть я такая гадкая сволочь, но… в этот раз ты должен понять. Я не могу без тебя. Я … без тебя я ничто. Я не могу так.

-Оставь меня, Бри. Мы и не вспомним о существовании друг друга. Это для нас лучший выход, – он холодно усмехнулся.

Всё это походило на трагедию, разыгранную двумя неумелыми актёрами. Брайан смотрел на букет сухих цветов.

-Я… я прошу тебя. Я умоляю, - его голос охрип, к горлу подкатил комок.–Я умоляю тебя… Давай… Давай забудем к чёрту этот день, и два прошлых месяца и… когда ты попал в клинику. Мы сейчас ляжем спать и проснёмся, и не будем помнить ничего о нашем разрыве, – он задыхался, судорожно глотая воздух, - И ты снова будешь со мной. Выкинем это проклятое время из нашей жизни. Пусть последним воспоминанием станет Анталья. Jackie…

-Мы не сможем. Я не смогу. Слишком разные. Слишком похожие. Хватит. Прощай.

Молчание. Брайан закусил губу так сильно, что почувствовал во рту привкус крови. Он не потерял сознания. Его била такая сильная дрожь, что он с трудом держался на ногах. Его не стало. Он был мысленно мёртв. Но глаза хранили меланхоличное выражение. Никакого изменения на утончённо красивом лице. Он лишь стал чуть бледнее.

-Скажи, Джей, ты любил меня когда-нибудь? Хоть один миг своей жизни…?

Ответа не было.

Его бросили так же просто, как бросал он. Без жалости. Без лести. Без намёков. Правда - прямо в глаза. Прощай. Ни одной эмоции на лице.

«Это не падение. Это мой полёт. Я не умею летать по-другому.  Пусть другие думают, что мне не дано крыльев. Но теперь я действительно падаю лицом на камни. Прощай… Прости меня.»

Он очнулся уже дома. Вода в ванне стала холодной. Он понятия не имел, сколько времени пролежал так.

Завернулся в полотенце. На стеклянной полке лежала бритва. Он посмотрел на свои запястья. Время обновить порезы.

Брайан провёл острым краем стальной пластинки по венам. Без нажима. Он глубоко вдохнул. Нет, он не убьет себя сегодня. Это только как репетиция перед концертом. Перед смертью. И снова… сильнее. Алая бахрома поползла вниз по белой коже. Он подставил запястье под струю воды. Неприятное ощущение – раздражает порез. Он безразлично смотрел, как кровь снова и снова струилась из раны. Больно уже не было, только щипало немного. А вся боль осталась там… когда он едва сдерживал крик, заставив себя вслушаться в то, что говорил Джей… Он был на грани.

-Джей, где ты?

-Здесь. Рядом.

-Ты простил меня?

-Да.

-Ты будешь со мной всегда?

-Конечно. Как пожелаешь.

-Jackie? Ты ведь никогда не был таким… покорным. Jackie? Это ведь ты?

Он открыл глаза. Это был сон. Призраки, тревожившие его всю жизнь, наверное, увидели, как ему тяжело и решили заменить собой то… что, увы, они никогда не заменят. Но ведь если он умрёт, им ведь нечего будет делать. Его привидения… Он привык. Но даже самая богатая фантазия, такая как у мистера Молко, не способна справиться…

«Море высохло. Но это не сюрприз. Облака, на которые я так люблю смотреть – они как будто взорвались. Кажется, видна надпись…Но  мы разучились читать между строк. Тише! Всё в порядке. Вытри слёзы. Призраки высушат твои слёзы. Это мои сны с привидениями. Ведь кроме них у меня ничего нет. Люди убеждены- нужно искать компромиссы. Что хорошего в религии, которая заставляет нас презирать друг друга? Будь проклято правительство, его ложь и убийства… Друзья высушат твои слёзы. Друзья-призраки. Настоящий друг никогда не оставит. Ведь привидения никогда не умирают… Никогда не умирают…»

-Абсент.

-Брай, мне кажется, тебе уже хватит…

-Не трогай меня, отвали. Ещё один, пожалуйста.

Глоток за глотком. Всё дальше от реальности. Где–то была сигарета? А, вот…

-Чего расселся, гомик хренов? – из завесы дыма появилось чьё-то лицо.

-Отсоси.

-Что ты сказал?

-Что слышал, сука.

-Здесь не место таким как ты.

-Стив, Стеф! Здесь какой-то урод хочет поговорить…

-На пару-тройку доз.

-Ты же недавно брал.

-Закончилось.

-Судя по твоему виду, ты переборщил в прошлый раз. Поосторожней. Я не хочу терять тебя. Как клиента.

Она полностью отдавалась музыке. Она танцевала для себя, а не для этих пьяных придурков, сидящих в зале, уставившихся во все глаза на её почти полностью обнажённое тело. Она закрывала глаза и опускалась на пол, не отходя от шеста.

Она сидела у зеркала в маленькой комнатке за сценой и снимала макияж шариком из ваты.

Накинув плащ, она вышла из гримёрной, закрыла на ключ и пошла к выходу по узкому серому коридору. Книжка Оскара Уайлда, что она взяла со столика, не влезала в сумку. Пришлось нести в руках. 

В дверях она столкнулась с компанией из трёх человек – двумя парнями и темноволосой девушкой.

Дождь заливал улицы, оставляя пузыри на лужах, барабаня по крышам. Она постояла минут пять на крыльце, не решаясь выйти из тёплого клуба в мёрзлую дождливую ночь. Наконец, прижав к себе книжку, она решительно шагнула вперёд.

Она чувствовала, как вода просачивается в сапоги, и уже не боясь, шла по лужам. Остановилась на светофоре и откинула со лба влажные пряди рыже-каштановых волос.

Она едва успела отскочить назад, когда чёрный автомобиль резко затормозил у обочины. Задняя дверь открылась. Черноволосая девица, та, которую, она видела в клубе, помахала рукой.

-Хочешь, подвезём тебя? Просто жуткий ливень. Садись.

Она забралась в машину.

-Большое спасибо. А кто вы?

-Брайан Молко, – ответил бесполый голос.

Парень? Так это парень…? Он улыбнулся.

-Да, я знаю, ты наверняка подумала, что я женского пола. Ничего, меня часто принимают за девчонку, я не обижаюсь, – парни на передних сиденьях переглянулись. - Знаете группу «Placebo»?

-Никогда не слышала.

-Тем лучше. Как тебя зовут?

-Энджи. Энджи Роуэн.

Он пожал её руку. Посмотрел на книгу.

-«Портрет Дориана Грея»?

-Я только начала читать…

-Интересное произведение.

Он не понимал, зачем она нужна ему. Он спрашивал себя и не мог дать ответа. Он начал это первым. Он видел, как она стояла вполоборота к нему на ступеньках, боясь выйти под дождь, когда тряхнула волосами… Он потянул Стива и Стефа из клуба, к машине. Они ехали за ней. Зачем? Он задавал себе этот вопрос тысячу раз. Может быть она так же, как-то по-особенному, наклоняла голову. Как? Чёрт, как кто? КТО? Господи, Брайан, чего ты добиваешься?! Ты ищешь в ней то, что не найдёшь никогда. Того человека, которым она не является. Тем, чем она не станет. Как бы тебе этого не хотелось. Ты ищешь знакомые черты на незнакомом лице. А она ведь точно так же прищуривает глаза… они у неё серого цвета. Нет, она не похожа совершенно. Её волосы совсем другого оттенка, и кожа… бледная от природы, но она загорает в солярии – это заметно, и глаза не те… и форма, и цвет. А чего ты ждал? Ты хоть сам понимаешь?

Ему были присущи многие женские черты характера. Он придавал много значения мелочам: каким боком повёрнута вазочка на столике имело большое значение. Теперь он видел в ней то, что хотел видеть. Незаметные черты, она ухмылялась прямо как… как его Jackie. Уголок рта чуть в сторону и вверх, и насмешливое выражение серебристых глаз. Точно такое же, как было у других, чёрных…

Они договорились встретиться на выходных.

Бледное лицо, иссиня-чёрные блестящие волосы. Слой тонального крема скроет следы вчерашних слёз. Коричневые тени, подводка и тушь. Бардовый карандаш и блеск для губ. Взгляд мимо её лица. Да, он смотрит ей в глаза, но… гораздо дальше. Он видит человека, стоящего за ней. Этот демон преследует его. Он, Брайан Молко, медленно, но верно становится больным психом.

-Несмотря на общественное мнение, мы не такие уж развратные, перемазанные косметикой педики. Поскольку один из нас - гей, один - би, один - натурал, можно с уверенностью заявить, что ровно 50% группы совершенно гетеросексуальны.

Её смех растаял в тишине.

-Я слушала твой альбом. Мне так понравилось… Скажи, у тебя было много парней?

-Хмм… Достаточно.

-Мне рассказали о твоём последнем. Вы расстались недавно, так ведь?

-Он не любил меня. Теперь я в этом уверен, - Тольку самому Брайану было известно, скольких усилий стоило произнести эту фразу. Лениво. Надменно. Безразлично.

«…-Она так застенчива и мила. В ней много детского. Когда я стал восторгаться ее игрой, она с очаровательным изумлением  широко  открыла глаза  -  она совершенно не сознает, какой у нее талант! Оба мы в тот вечер были, кажется, порядком смущены. Еврей торчал  в  дверях  пыльного  фойе  и, ухмыляясь, красноречиво разглагольствовал, а мы стояли и молча смотрели друг на  друга,  как дети! Старик упорно величал меня «милордом», и я поторопился уверить Сибилу, что я вовсе не лорд. Она  сказала  простодушно:  «Вы  скорее похожи на принца. Я буду называть вас «Прекрасный Принц».

-Клянусь честью, мисс Сибила умеет говорить комплименты!

-Нет,  Гарри,  вы  не  понимаете:  для  нее я - все равно что герой

какой-то пьесы…»

Энджи лежала на кровати, укутавшись в одеяло, и читала. Книга нравилась ей всё больше. Она напоминала… Историю её самой и Брайана. Он ведь такой красивый… «Да, да, теперь я буду называть его «Мой Прекрасный Принц»…

«Дьявол, сколько же он дал нам! Счастье, кайф, любовь, уход от проблем, пример (пусть и не идеальный). Любовь. Мы поняли: со своими проблемами мы не одиноки. Есть сотни, тысячи таких же, как мы ненормальных психов, которые против этого замороченного однообразного мира. А кто он? Обычный зацикленный на себе самом эгоист? Возможно. Гений? Конечно. Маленькая капризная шлюшка? Безусловно. Наш Бог, наш Демон. Предводитель. Скажет он только своё «Come on!» и мы пойдём. Куда угодно. За ним. Лишь бы в другое место, где нам дадут того, что мы хотим. Свободы. Возможности жить согласно своим желаниям. Делает ли он всё это для нас или для себя? Похоже, он и сам не знает. Честолюбие заставило идти вперёд, доказать свою универсальность, чтобы выразить то, что есть в сердце… Он добился, и оказалось… что множество людей понимают, что им нужно то, что он делает. Не всем дано выразить. Значит он – больше, чем человек. Тот, кого я люблю…»

Началась фотосъёмка. Она сидела в углу, в кресле, поджав ноги под себя, держа в руках «Портрет Дориана Грея», и бросая частые незаметные взгляды на музыканта. Он умело позировал: ни одной повторяющейся позы, разное выражение лица. Но, как всегда, устремлял взгляд вверх. Интересно, что он там видит?

Когда-то давно она читала… то ли журнал, то ли брошюру, то ли нашла в Интернете… название давно забылось… «Одинокий в своём идеальном мире, на пустой земле, он часто сидел вечерами на берегу моря по вечерам и смотрел на закат. Он никогда, никогда бы не признался, что ему нравится плеск волн, багровый шар солнца, тёмные облака, ветер, буря. Ведь это всё создал Бог. И тёмный ангел молча сидел на утёсе, обхватив колени руками, сложив огромные крылья. Он хотел бы, чтобы кто-нибудь был рядом с ним. Чтобы это существо сказало, что небо прекрасно, а Люцифер бы ему ответил: «Нет, ты не прав. Оно уродливо. Посмотри.»  И существо не согласилось бы с ним. Но никого не было вокруг. Только дикие звери, бежавшие прочь при его приближении. Люцифер смотрел вверх, на звёзды, и мечтал вернуться однажды. Но свобода была дороже. И он возненавидел небо. Он опустился вниз, под землю, чтобы не видеть его. Он нагонял своими крыльями огромные волны, чтобы они закрывали от его глаз небо. Он сам выбрал этот путь. Он ни за что, никогда не вернётся…»

Она снова посмотрела на него. Он обнял Стефа. Щёлкнул фотоаппарат. Брайан чмокнул Олсдала в щёку.

Энджи усмехнулась про себя и погрузилась в чтение.

«Добровольная пленница Любви, она в эти минуты была не одна. Ее принц, Прекрасный Принц, был с нею. Она призвала Память, и Память воссоздала его образ. Она выслала душу свою па поиски, и та привела его. Его поцелуй еще пылал на  ее  губах,  веки  еще  согревало  его дыхание.

-Мама, мама, - воскликнула она.- За что он так любит меня? Я знаю,

за что я полюбила его: он прекрасен, как сама Любовь. Но  что  он  нашел  во мне?  Ведь  я  его не стою... А всё-таки, - не знаю отчего, - хотя я совсем его недостойна, я ничуть не стыжусь этого. Я  горда,  ох,  как  горда  своей любовью!  Мама,  ты  моего  отца  тоже  любила  так, как я люблю Прекрасного Принца?»

Если бы она была мужчиной, она была бы точной копией Брайана Молко. – так думал сам Брайан Молко. Настоящий цвет его волос был таким же, как у неё. И глаза… Да, у неё они просто серые, у него – серо-сине-зелёные. Впрочем, разница не велика. Если бы она родилась парнем… покрасилась бы в чёрный цвет, думала и делала всё таким же образом, как это делает сейчас он. И манера наносить макияж, одеваться… У неё это получалось бы гораздо лучше. О, конечно, она была бы миленьким голубым мальчиком… поразительное сходство… А если бы он родился женщиной он был бы её точной копией. Удивительные вещи иногда вытворяет природа.

Но ведь он сам понимал: вряд ли она будет чем-то большим, чем временным увлечением.

Он твердил ей о вечной любви. И это было доказательством того, что он бросит её. Он всегда так говорил. Всем. Почти всем…

Он мог, он хотел ей сказать, чтобы она не верила ему, чтобы уходила скорей, иначе привязанность так тяжело будет разорвать… Может быть, он даже любил её.

-Как же я устал, - Молко дошёл до кровати и упал на покрывало.

-Будешь ужинать?  -  Энджи присела рядом с ним. -  Я приготовила твоё любим…

Она не успела договорить. Он притянул её к себе, повалив на кровать.

-Я хочу тебя, - услышал она хриплый шёпот.

Брайан стягивал с неё кофточку.

-Люблю… тебя. Будь со мной вечно, Мой Прекрасный Принц…

Парк. Безмолвие деревьев и сугробов. Идут двое, держась за руки. Крупные снежинки неторопливо парят в воздухе, оседая на чёрных волосах и на ресницах. Глаза Брайана ярко-голубые в этот момент. Он ловит снег языком, смотрит вверх и словно чего-то ждёт.

И вдруг – вспышка. И громыхание. Как будто рухнули все дома в Западном Лондоне.

Большие ленивые снежинки сменились градом.

Гроза. Зимой. Такого не было никогда.

Брайан радостно закричал. Сорвался с места и побежал. Упал на снег и засмеялся.

-Гроза, Эн! Гроза! И это зимой!

Она подошла к нему, улыбаясь.

«А Jackie… он бы всего лишь поднял повыше воротник плаща и позвал бы меня домой. Но, Боже, я отдал бы за это целый мир…Почему? …»

Страница за страницей. Она стала жить этим миром. Сибила – Энджи. Дориан – Брайан. Брайан… он ведь никогда не умрёт, - думала она. Наверное, у него тоже есть портрет. И он всегда будет таким красивым. Любовь двух девушек сливалась в одно и жила в ней, одной, настоящей, живой, а не выдуманной Сибиле Вэйн.

«Голос был дивный, но интонации совершенно  неверные. И этот  неверно  взятый  тон делал стихи неживыми, выраженное в них чувство - неискренним.

Дориан Грей смотрел, слушал - и лицо его становилось все  бледнее. Он был поражен, встревожен. Ни лорд Генри, ни Холлуорд не решались заговорить с ним.  Сибила  Вэйн  казалась  им  совершенно  бездарной,  и  они были крайне разочарованы.

Она была обворожительно хороша, когда появилась  на  балконе  в  лунном свете,  - этого нельзя было отрицать. Но игра ее была нестерпимо театральна - и чем дальше, тем хуже. Жесты были искусственны до нелепости, произносила она все с преувеличенным пафосом.»

-Брайан, смотри какая милая картина! Давай купим её! Брайан…

Энджи обернулась. Он не слышал её. Он смотрел в другой конец торгового зала. Там стояла небольшая группа людей, и она не могла понять, за кем именно он наблюдает.

А он видел Джея. И стало наплевать на всю эту чёртову планету. На девушку, что стоит у него за спиной. На музыку, на друзей. Может у него, в конце концов, быть настоящее счастье?! Каждое движение метиса вызывало переворот в сознание. Он ведь помнит, до сих пор помнит, что ЕГО волосы пахнут цветами. И на шее есть родинка. И шрамы на запястьях…

-Ты что-то сказала? – он рассеяно повернулся к девушке.

Её лицо показалось ему маской. Подделкой. Подменой. Искусственной, неумелой игрой. Да, она была красива… Но это всё не то. Нет, она не сможет заменить… Никогда. Никогда.

«Дориан порывистым движением отвернулся от Сибилы и сел на диван.

-Вы убили мою любовь, - пробормотал он, не поднимая глаз.

Сибила удивленно посмотрела на него и рассмеялась. Дориан  молчал.  Она подошла  к  нему и легко, одними пальчиками коснулась его волос. Потом стала на колени и прильнула губами к его  рукам.  Но  Дориан  вздрогнул,  отдернул руки. Потом, вскочив с дивана, шагнул к двери.

-Да,  да, - крикнул он, - вы убили мою любовь! Раньше вы волновали мое воображение, - теперь вы не вызываете во мне никакого интереса. Вы  мне просто  безразличны. Я вас полюбил, потому что вы играли чудесно, потому что я видел в вас талант, потому что вы воплощали в жизнь мечты великих  поэтов, облекали  в  живую, реальную форму бесплотные образы искусства. А теперь все это кончено. Вы оказались только пустой и ограниченной женщиной. Боже, как я был глуп!.. Каким безумием была моя любовь к вам! Сейчас вы для меня  ничто. Я  не  хочу вас больше видеть. Я никогда и не вспомню о вас, имени вашего не произнесу. Если бы вы могли понять, чем вы были для меня...  О  господи,  да я...  Нет,  об  этом  и  думать  больно.  Лучше бы я вас никогда не знал! Вы испортили самое прекрасное в моей жизни. Как мало вы знаете  о  любви,  если можете  говорить, что она убила в вас артистку! Да ведь без вашего искусства вы - ничто! Я хотел сделать вас великой, знаменитой. Весь  мир  преклонился бы  перед  вами,  и  вы  носили бы мое имя. А что вы теперь? Третьеразрядная актриса с хорошеньким личиком.

Сибила побледнела и вся дрожала. Сжав руки, она  прошептала  с  трудом, словно слова застревали у нее в горле:

-Вы ведь не серьезно это говорите, Дориан? Вы словно играете.

-Играю? Нет, играть я предоставляю вам, - вы это делаете так хорошо! - едко возразил Дориан.

Девушка  поднялась  с колен и подошла к нему. С трогательным выражением душевной муки она положила ему руку на плечо и заглянула в глаза. Но  Дориан оттолкнул ее и крикнул:

-Не трогайте меня!

У Сибилы вырвался глухой стон, и она упала к его ногам. Как затоптанный цветок, лежала она на полу.

-Дориан, Дориан, не покидайте меня! - шептала она с мольбой.- Я так жалею, что плохо играла сегодня. Это оттого, что я все время думала о вас. Я попробую  опять...  Да, да, я постараюсь... Любовь пришла так неожиданно. Я, наверное, этого и не знала бы, если бы вы меня не поцеловали... если  бы  мы не поцеловались тогда... Поцелуй меня еще раз, любимый! Не уходи, я этого не переживу...  Не  бросай  меня!  Мой  брат... Нет, нет, он этого не думал, он просто пошутил... Ох, неужели ты не можешь меня простить?  Я  буду  работать изо  всех сил и постараюсь играть лучше. Не будь ко мне жесток, я люблю тебя больше всего на свете. Ведь я только раз не угодила тебе. Ты, конечно, прав, Дориан, - мне не следовало забывать, что я артистка... Это было глупо, но я

ничего не могла с собой поделать. Не покидай меня, Дориан, не уходи!..

Захлебываясь бурными  слезами,  она  корчилась  на  полу,  как  раненое животное,  а  Дориан  Грей  смотрел  на  нее сверху с усмешкой высокомерного презрения на красиво очерченных губах. В  страданиях  тех,  кого  разлюбили, всегда  есть  что-то  смешное.  И  слова  и  слезы  Сибилы  казались Дориану нелепомелодраматичными и только раздражали его.

-Ну, я ухожу, - сказал он наконец спокойно и громко.- Не хотел бы я быть бессердечным,  но  я  не  могу  больше  встречаться  с  вами.  Вы  меня разочаровали.»

Стив со Стефом устанавливали аппаратуру для репетиции. Брайан притащил большую картонную коробку и оставил напротив.

-Брай, зачем тебе это?

-Хочу заснять пробу и посмотреть, как всё это выглядит, и как будет звучать со стороны новая песня.

-Замечательная идея. Может мы посмотрим и поймём, что мы такие уроды, что лезть на сцену нам даже не стоит.

Молко нажал на «rec».

Через два дня аккуратные руки с розовыми ногтями открыли почтовый ящик.

-Джей, тут тебе какая-то посылка. Без обратного адреса.

Актёр распечатал коробку.

Видеокассета.

Он включил телевизор. На экране – небольшое полутёмное помещение. Человек стоит спиной. Поворачивается…

-Кто это Джей?

-Один мой… бывший друг.

Черноволосое существо, снятое на плёнку, слегка покачивается под музыку. Песня… Это песня только для них двоих.

«Strange infatuation seems to grace the evening tide
I'll take it by your side
Such imagination seems to help the feeling slide
I'll take it by your side…»

Пульт выпал из рук.

Это то, что не давало покоя сутками. Когда он кричал имя Брайана по ночам, занимаясь любовью с очередным одноразовым партнёром.

Он искал. Долго. И почти нашел. Но когда смотрел запись, (Oh, Jesus!) понял, что кроме этого маленького накрашенного гермафродита ему никто не нужен. Так соблазнительно широко открывающийся ротик, тонкие пальцы с чёрными ногтями, обхватившие микрофон… Джей не только хотел его. Он любил его. Ведь он никогда не думал, что сможет полюбить по-настоящему…

Она была прекрасна в этом длинном платье молочного цвета с большим вырезом. Серебряные браслеты тихо звенели на её запястьях. Заколка в виде лотоса в её тёмных волосах мерцала стразами. В туфлях на шпильке она была выше Брайана ростом, но его это ни сколько не смущало.

Он расплатился за ужин, и они покинули ресторан.

Идя по ярко освещённой улице, обнимая девушку за талию, он убеждал себя, что нужно сделать это сегодня… сказать ей. А что потом? Провести всю ночь в клубе с друзьями и постараться забыть. Забыть её будет легко. Не то что…

Последовало предложение зайти к ней домой. Отлично.

Она сидела рядом с ним, всё ещё не сняв светлого платья. Трудно быть кумиром. Так трудно…

-Энджи.

Она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.

-Энджи, я подумал… нам лучше будет расстаться. Сейчас самое время – потом будет сложнее.

Она словно не понимала его. Она думала, он просто шутит… Такая милая глупая шутка. Боже, это же не может быть всерьёз…

-Наверное, я такая гомосексуальная скотина, как про меня пишут в журналах… Но, послушай…

-Брайан, не оставляй меня…

Он не обратил никакого внимания на её слова и продолжил свой монолог.

-Я думал, что найду в тебе, то...

-Я не смогу без тебя жить, слышишь?!

-…то, что потерял, расставшись с одним человеком.

-Я всё сделаю, я буду идеальной, я буду ходить с тобой везде, на все приёмы, я буду убирать квартиру, я буду одевать только то, что тебе нравится… Брайан, я…

-Извини. Мне очень жаль.

-Брайан, куда ты?

-Прощай.

«-Через все это я уже прошел, - отозвался Дориан, с  улыбкой  тряхнув

головой.-  И  сейчас  я  совершенно  счастлив. Во-первых, я понял, что такое совесть. Это вовсе не то, что вы говорили, Гарри. Она - самое  божественное в  нас. И вы не смейтесь больше над этим - по крайней мере, при мне. Я хочу быть человеком с чистой совестью. Я не могу допустить, чтобы душа моя  стала уродливой.

-Какая   прекрасная  эстетическая  основа  нравственности,  Дориан! Поздравляю вас. А с чего же вы намерены начать?

-С женитьбы на Сибиле Вэйн.

-На Сибиле Вэйн! - воскликнул лорд Генри, вставая и в  величайшем  удивлении и замешательстве глядя на Дориана.- Дорогой мой, но она...

-Ах,  Гарри,  знаю,  что  вы  хотите сказать: какую-нибудь гадость о

браке. Не надо! Никогда больше не говорите мне таких  вещей.  Два  дня  тому назад я просил Сибилу быть моей женой. И я своего слова не нарушу. Она будет моей женой.

-Вашей  женой?  Дориан!  Да разве вы не получили моего письма? Я его

написал сегодня утром, и мой слуга отнес его вам.

-Письмо? Ах да... Я его еще не  читал,  Гарри.  Боялся  найти  в  нем

что-нибудь  такое, что мне будет не по душе. Вы своими эпиграммами кромсаете жизнь на куски.

-Так вы ничего еще не знаете?

-О чем?

Лорд Генри прошелся по комнате, затем, сев  рядом  с  Дорианом,  крепко сжал его руки в своих.

-Дориан,  в  письме  я...  не пугайтесь... я вам сообщал, что Сибила

Вэйн... умерла.»

Она раскачивалась из стороны в сторону. Взгляд скользил по строчкам. Да, да, теперь она знала, что делать… Она на ощупь добралась до кухни, выдвинула ящик, взяла пузырёк с таблетками и складной нож.

Теперь всё будет так просто. Никаких проблем. Главное не испугаться. Она сделает это. Конечно, сделает. Она судорожно закивала головой, словно сама с собой соглашаясь. Вот  только руки немного дрожат, ну да это ничего. Что будет дальше? Она не знала. Ничего не знала. Знала только, что никогда не сможет жить без него. Он открыл ей глаза на этот мир, что на самом деле это всего лишь несколько лет, которые надо прожить, получив от мира всё… Он открыл ей глаза, он и закроет их. Потому что без него ничего не будет. Он её единственный. Её Прекрасный Принц… My Sweet Prince, you are the one. Она уйдёт от всего. Она запомнит только те мгновения, которые была с ним. Она сумасшедшая? Да, да, и пусть она попадёт в Ад, если он, конечно, есть, за своё самоубийство… Пусть. Но она жила. Это был только миг. С ним. Но она останется самой счастливой на земле, если умрёт сегодня.

Она шла знакомой дорогой. До этого она переодела платье. Теперь она в джинсах и кожаной куртке. Может быть, так удобнее…? Она купила бутылку минеральной воды по дороге.

Она поднялась по ступенькам и позвонила в дверь на всякий случай. Естественно, его нет дома. Она знала это. Хорошо, что лестничная площадка довольно большая, если вдруг… если… она не хотела об этом думать.

Две таблетки на язык. Глоток минералки. Ещё две. И ещё глоток. Она потеряла счёт…

Пузырёк был пуст.

Она рассмеялась пустым и горьким смехом. Как жаль. Да, как жаль будет её родителям, когда они узнают. Будет ли жаль ему? Вопрос без ответа.

Она вытащила из кармана ножик. Что если таблеток будет недостаточно? Что если её откачают? Она будет жить, но никогда не станет прежней. Станет какой-нибудь идиоткой и попадёт в психиатрическую лечебницу. Нет, ни в коем случае. Сейчас, в эти последние моменты жизни, она была предусмотрительна как никогда.

Она приставила лезвие ножа к руке. Слегка наклонила. Зажмурилась и резко вогнала металл в кожу. Кровь закапала на пол. Она прижала нож к другому запястью.

Голова закружилась. Она отбросила ножик в сторону. Прислонилась к стене. Она обмакнула указательный палец в кровь и провела по ровной поверхности. Большая буква «М»… Семь слов красными неровными буквами на стене.

Она опустилась на пол. В руках, измазанный кровью клочок бумаги – фотография. С неё смотрел грустными серо-голубыми глазами молодой человек лет двадцати пяти. Чёрные пряди волос окаймляли бледное лицо.

-Мой Прекрасный Принц, ты – единственный… - проговорила она угасающим шёпотом.

Ещё два пролёта вверх. Тяжело ходить на каблуках по лестнице. Чёрт, чуть не грохнулся. Брайан сильнее вцепился в перила и продолжил восхождение.

Он достал ключи. До двери оставалось около десяти ступенек. Наверное, было бы легче, если бы он был трезвее…

Он остановился на месте. Под ногами… кровь. Он поднял глаза.

-Энджи. Эн? – неровный голос прорезал мёртвую тишину.

Она лежала у стены. Два глубоких пореза на запястьях уже не кровоточили. На стене неровными буквами – надпись. И след руки.

С маленькой смятой фотографии на Брайана смотрел… он сам.

«А вот и «Портрет Дориана Грея»- фотография Брайана Молко…» - подумал он отстранённо.

Её ладонь была холодна. Как лёд. И даже холоднее.

Он не мог дышать. И не мог плакать.

Он попятился назад и сполз вниз по стене, не отрывая взгляда широко распахнутых стеклянно-голубых глаз от неподвижного тела. Он закрыл уши руками, чтобы спастись от этой тишины. Он слышал, как пульсирует его собственная кровь.

«Никогда не думал, что ты причинишь мне такую боль. Никогда не думал, что я сделаю тоже самое с тобой. Никогда не думал, что захочу тебя. Никогда не думал, что мне будет так стыдно… героиновый «dragon» изгонит прочь все страдания. И я буду помнить это всю оставшуюся жизнь… «Мой Прекрасный Принц, ты единственный…» Никогда бы не подумал, что мне придется бежать от этого. Никогда бы не подумал, что придётся сдерживать себя…Никогда не думал, что это может вернуться ко мне… Что это будет обратный огонь… Обратный удар. Я не могу больше винить себя. Мы с моим лучшим другом, которого я вгоняю себе в вену, унесёмся далеко от этих воспоминаний. Но всё же…Эти слова, написанные кровью на стене, будут вечно стоять у меня перед глазами. Я буду слышать это в тишине…

«My sweet prince, you are the one…»

Никогда бы не подумал, что смогу кайфонуть ещё круче, что смогу подняться выше на моих тёмных героиновых крыльях… Это будет моим спасением, конечно…  Кто знал, что всё закончится именно так…? Разве я мог представить себе, что ты будешь теперь преследовать меня всю мою жизнь…? Что я не смогу выкинуть тебя из головы… Я бы даже не смог вообразить что это может угаснуть… Никогда не думал, что ты так разорвёшь эти цепи… Я буду ещё долгие годы смывать эту боль. Но никакой наркотик не поможет мне, и… я слышу… я снова слышу…
My sweet prince, you are the one…»

Стефан затушил сигарету. Сквозь струи дождя на стекле он разглядел идущего по улице человека. Хрупкая фигурка раскачивается под порывами ветра… Чёрные волосы липнут на лицо. Губы едва шевелятся. Он что-то говорит или поёт сам себе…

-Брайан?

Он бросается на улицу и едва успевает поймать валящегося с ног вокалиста.

На коленях тёмные пятна. Стеф смотрит внимательнее – кровь.

-Стеффи, она… она покончила с этим всем…я оставил её, а она вскрыла себе вены. Ты понимаешь меня, Стеффи? Я позвонил в полицию. Она возле моей квартиры… - несвязная речь, путающиеся мысли.

Олсдал задрал рукава его свитера. Так и есть. Героин.

-Спи, Брайан, мы разберёмся с этим завтра, - он накрывает его одеялом и берётся за телефон.

Молко начинает нервничать.

-Стеф, послушай меня… Это… Я знаю, это будет… самая лучшая песня… о ней.

-Будет, конечно, будет. Ты напишешь очень-очень красивую песню, только спи сейчас.

-Да. Я напишу…

-…Его таскали по полицейским участкам двое суток. Такое ощущение, будто хотели повесить на него убийство.

-А что сейчас?

-Сейчас он спит. Мы убрали все острые предметы из комнаты. Господи, он словно сошёл с ума.

-Я пойду к нему.

Человек идёт к двери, поворачивает ручку, задерживается на пороге.

-Он скучал по тебе, Джей… - доносится сзади.

Человек входит в комнату.

Ему тяжело исполнять эту песню, самую прекрасную песню о любви. Тяжело сейчас. Тяжело будет всегда. Сколько бы лет ни прошло. Он нервно курит в паузах, у него дрожат руки, иногда на глазах выступают слезы. И сумасшедшая боль в голосе... Он снова затягивается. Он будет снова влюблять в себя, бросать и уходить, но он никогда не забудет… Её.

Брайан сидел в гримёрке, одеваясь для перформанса.

-Чёрные или тёмно-серые? – задал он сам себе вопрос, глядя на джинсы, лежащие перед ним. – И какие надеть?

Брайан вздохнул. Да, со стороны можно было подумать, что он и впрямь думает над глобальной мировой проблемой: какого цвета выбрать джинсы.

Просто нужно было чем-то занять мозг. Чем угодно. Абсолютными пустяками. К примеру, с утра он два с половиной часа думал о том, почему, если небо может быть чёрным, серым, голубым, жёлтым, кроваво-красным и даже розовым, оно никогда не бывает зелёным.

Глупо. Как всё это глупо. Только бы не думать о том, что он сделал… О девушке которой больше нет и не будет НИКОГДА. Он несколько раз повторил про себя по слогам последнее слово.

-Ох… Помнится, в мифологии Древнего Рима был Бог Дверного Косяка… Какой ужас… - он усмехнулся. - Девочки плюс девочки. Мальчики плюс мальчики. Девочки плюс мальчики. Кому как больше нравится.

-Уже сам с собой говоришь? Шизофрения, Молко…

Он не заметил, как в гримёрку зашел Джей.

-Что мне надеть?

Дэвидсон пожал плечами.

-Выбор за тобой. Но я бы вышел в чёрных.

-Чёрные, так чёрные.

Молко безразлично отложил в сторону другие. Джей с кривой ухмылкой наблюдал за тем, как певец влезает в джинсы.

-На них молния не застёгивается.

-Так и не надо. Фанаты будут просто в восторге.

Брайан стоял в центре комнаты, тупо глядя на стену. Ему было всё равно. И даже если бы земля провалилась под ним, даже если толпа возбуждённых поклонников набросилась на него, полуголого, тоскливое выражение его лица вряд ли изменилось бы.

Джей понимал, что не в силах разрушить эту стену меланхолии, наплевательства на всё и вся, безумной скуки, что встала между ними. Да и не только это… У него была тысяча причин, чтобы не подойти и не поцеловать Брайана…

и эти его дурацкие джинсы. Почему он всегда должен помогать Рок-Диве одеваться?!

Основа под макияж. Тональный крем. Пудра.

Молко лениво водил кисточкой по лицу.

-Without it, - сказал он, окинув взглядом баночки, тюбики, флакончики и всё, что лежало на туалетном столике.- I’m nothing. Ты ушёл из кино? – обратился он к актёру. - Или ещё будешь сниматься?

-Вряд ли. Я покончил с этим и не собираюсь возвращаться…

Джей щёлкнул зажигалкой.

-Второй альбом уже выпустили?

-Ещё пару месяцев и… да, он будет готов. Совсем скоро.

-«Sleeping» войдёт?

-Нет. Но может, гораздо позже, когда мне будет не так больно об этом вспоминать…

-Это было так трудно для тебя?

-А ты как думаешь? …

-Наверное, да…

Джей дотронулся до его лица. Наплевав на все принципы. Забыв о том, что они НЕ вместе. И обнял его за плечи.

-Мне было так тоскливо без тебя, - слова сами, против воли, срывались с губ. - Я думал… думал, что умру…

-Я знаю, Бри. Я знаю…

«Я знаю. Да, я знаю, Брайан. Потому что я тоже…

пусть будут твои истерики. И вечное недовольство. И депрессии. И творческий кризис, который у тебя может длиться неделями, когда ты не разговариваешь со мной… Мне всё равно, что будет со мной после… «Я не знаю толком, чем всё это кончится, но что бы там ни было, я иду навстречу концу, смеясь…» Ты замечаешь, такой странный оттенок драматичности у всей нашей жизни… Может, это потому, что она в любом случае должна оборваться…?»

Последняя строчка песни. Всё.

Сегодня он пел для НЕГО. Для Jackie. Ведь он ждёт его там, в гримёрке. А может быть, стоит за сценой и наблюдает за ним. Если бы можно было умереть именно сейчас… Брайан прокрутил в голове все воспоминания своей жизни в перерыве между песнями. И оказалось, что он ещё не разу не плакал от радости. А сейчас хотелось именно этого…

-Джей! Джей, вставай! ДЖЕЙ!

Дэвидсон проснулся под вопли Брайана. Последний во что бы то ни стало вознамерился разбудить его. Сначала пытался растолкать спящего возлюбленного – тщетно. Потом применил психологическую атаку: через каждые пять секунд, как настырный будильник, противным голосом выкрикивал имя обожаемого метиса.

-Джей! Jackie! – и ещё на полтона выше- JACKIE!Ты обещал в прошлый выходной. Ты обещал месяц назад!

-Бри, будь любезен, заткнись, а?!

-Заткни меня! – от криков у Молко сел голос. – Я хочу… чтобы ты научил меня водить машину. Сегодня.

Джей закатил глаза и обрушился обратно на подушки.

«А ведь я скучал именно по этому. По непредсказуемости, по тянущимся гнусавым ноткам в голосе, по твоей приставучести… и постоянным противоречиям.»

-Молко, ты водить учишься или что?

-Или что.

-Хватит меня отвлекать, а то ещё разобьёмся к чёртовой матери.

Брайан выпустил изо рта мочку уха Джея.

-Так что ты там говорил про газ-сцепление-тормоз?

-Эй, куда твоя рука лезет?!

-Ты не пробовал вести машину, занимаясь любовью?

-Нет… Ооо… Знаешь, на до попытаться… Жаль салон слишком тесный. Не останавливайся, Бри…

-Возьми свечу.

-Что дальше.

-… и вылей воск мне на кожу.

-Ты мазохист.

-Я знаю, мы ведь и не до такого заходили.

-Может, верёвку послабее? Не горячо?

-Нет, мой господин.

-Ты умеешь возбуждать… Скажи ещё что-нибудь так.

-Как, мой повелитель?

-Я не могу больше сдерживаться. Сегодня будет очень больно, Бри…

-Я этого и хотел… Jackie…oooh… Сильнее!

-Джей?

-Говори, Риччи, я слушаю.

-Джей, ты помнишь того парня-проститутку… Ну, с которым я познакомил тебя месяц назад?

-Ну, да. Что-то случилось?

-Он умер от СПИДА, Джей…

Короткий телефонный разговор. Мгновенно разбитое на куски будущее.

Он хотел закурить. Сигареты посыпались из пачки на пол. За что? За что всё это? …

Брайан ещё спал.

Надо сделать вид, что всё хорошо. Ведь разве всё так плохо? Конечно, нет. Возможно, он не заразился от той продажной шалавы. Действительно, как такое может произойти? Что значит, ЕГО САМОГО не будет? И что, планета будет так же поворачиваться? И небо будет того же цвета? Да не может быть, что он просто возьмёт и исчезнет.

Джей уже сам готов был поверить в это.

-Вставай, Молко, уже половина второго.

Певец нехотя поднялся с постели.

«Прошу тебя, не смотри на меня так. Я ведь не смогу, тогда…»

Они позавтракали.

Брайан взял гитару, сел на кровать и стал подбирать новую мелодию.

-Нужна ещё одна песня для альбома, - пояснил он. – Куда пойдём сегодня?

Джей стоял к нему спиной. Ну же! Только решительно, без остановок, без сожаления, давай! Рви все нити, жги мосты! Чего ты испугался?  Будь жестоким с ним. Ты же сам этого хотел.

-Это была наша последняя ночь.

-Что? Jackie, это ты шутишь… ты…

Брайан упал перед ним на колени.

-Jackie, ты не можешь меня бросить теперь…

-Почему же?

-Видишь, я тебя прошу… первый раз.  Я никому никогда не позволил бы унизить себя. Никогда не умолял… Не уходи. Нет… Я люблю тебя… - первое и последнее признание.

-А я тебя – уже нет.

-Ты использовал меня. Ты просто использовал. Как проститутку, - музыкант приподнялся на локте. – И если ты считал меня продажной девкой, значит… значит так и есть… Хотя бы заплати мне за услуги.

Джей достал бумажник. Купюры взлетели в воздух.

Брайан, как слепой, протянул вперед руку, словно ища его, пытаясь задержать…  Но он отвернулся и вышел из комнаты. Хлопнула дверь.

-Не оставляй меня… Не оставляй.

Он лежит на полу, нервные пальцы хватают воздух.

Песня для альбома? Ещё одна? Да, она будет…

«Ты один, кто смог сделать это со мной… и под этим замёрзшим небом я стою на коленях.

Я ведь сказал… Я люблю. Я говорил это сотни раз – другим… ложь. Эти слова сегодня были единственной правдой.»

Он с трудом поднимается.

Проводит рукой по простыням… Они ещё хранят тепло их тел.

Берёт пачку Мальборо.

Втягивает дым.

Он поёт.

Пальцы цепляют струны. Хриплый от слёз голос встречает лишь пустоту.

«Это снимает боль. Ничто не заставит тебя остаться. Время разрывать на части любовь. Никаких привязанностей, никаких шуток.

Видишь -  я на коленях...

Ты был так близко.

Поразительная грация... Я отдам всё, за то, что бы остался.

Даже теперь, когда ты стоял так далеко – и в двух шагах.

Не уходи и не теряй лица в объятиях другого. И не забывай… дышать.

Но если ты всё-таки уходишь, оставь мне деньги за ночь.

Можешь унизить, можешь ударить. Ложь всплывёт всё равно. Поставь меня на колени...»

It takes the pain away
That could not make you stay
It's way to broke to fix
No glue, no bag of tricks

Lay me down, the lie will unfurl
Lay me down to crawl

Your smile would make me sneeze
When we were Siamese
Amazing grace in here
I'd pay to have you near

Lay me down, the lie will unfurl
Lay me down to crawl

Don't go and lose your face
At some stranger's place
And don't forget to breathe
And pay before you leave

Lay me down, the lie will unfurl
Lay me down to crawl
Lay me down, the lie will unfurl
Lay me down to crawl…

Эпилог

Джей Дэвидсон так никогда и не вернулся.

Говорят, один известный режиссёр пригласил его сниматься в своём фильме. Но затем последовали несколько тяжелых месяцев, о которых можно только догадываться, но в течение которых Джею, разумеется, было совсем не до кино. Скорей всего, это была его последняя попытка вернуться на экран.

Какое-то время ходили слухи, что его видели в реабилитационном центре для лиц, страдающих наркотической зависимостью.

Несчастная случайность, безусловно, состоит в том, что талант его природа уравновесила баснословной, поражающей тягой к праздности и пустым удовольствиям, некоторые из которых никак не назовешь безобидными...

…А Брайан всё ещё живёт в Лондоне. Как странно порой складывается судьба… Но в их случае так и должно было произойти…

Он много курит, погружаясь в себя. Он говорит, что наши с ним глаза похожи. Только в моих больше меланхолии. Он любит дождь и грозу, это выводит его из оцепенения. Та же странная тоска. Душно. Больно. Он всё ещё не может смириться с тем, что Джей  ушёл по своей воле. Он мог бы винить кого-то… себя? И я знаю, он долго не выдержит. Он уйдёт за НИМ. В последнее время он много думает о смерти. Кажется, слышит ЕГО голос. Он не боится боли. Он боится пустоты, что, быть может, встретит  там. Боится, что не найдёт ЕГО.

Он стал ещё бледнее. Круги под глазами. Хотя он пытается это скрыть. Он хочет уехать, «когда придёт время». Будет тяжело, но придётся отпустить его. Хотя я знаю, что он больше не вернётся. Но это его выбор.

Эти страшные мечты. Я смотрю на его рисунки…. Сине-серая цветовая гамма. Коридоры. Свет. Тени. И кровь. Везде. Словно он берёт краску из своих вен.

Больно видеть, когда он перебирает струны гитары, шепча не то слова песни, не то молитву, когда на глазах видны следы высохших, и так и не пролитых слёз…

Сегодня пришло письмо.

Брайан вскрыл конверт.

- А кто отправитель? Ах, вот…Ч. Уолш, сотрудник реабилитационного центра…

Он читает про себя слова, написанные на тонком желтоватом листочке. И я понимаю, это – о НЁМ. Брайан смотрит на меня абсолютно зеркальными сине-зелёными глазами, кивает головой и идёт в свою комнату. Я слышу, как закрывается защёлка на двери.

Я беру листок в руки.

«Вы просили сообщить любую информацию о мистере Джее Дэвидсоне.

Он действительно пребывал в нашей клинике пять лет назад.

С сожалением могу уведомить Вас, что он умер в 1998 году.

История болезни и подробности смерти являются строго конфиденциальной информацией...»

The (Bitter) End 

Гостевая книга

Форум

Назад

На Главную